Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Спустя несколько минут грянула музыка, бал начался. Анна заранее составила порядок танцев и передала этот список дирижеру приглашенного оркестра. В нем, чередуясь, соседствовали менуэт, рондо, вальс и мазурка — так она надеялась угодить и людям в возрасте, которые привыкли к прежним танцам, и молодежи.
Первые танцы были старинные. Анну пригласили и на них: первый раз какой-то офицер, которого она видела впервые, затем — чиновник средних лет, со звездой. Она ждала вальса. И вот грянули знакомые такты… и, опережая других, к ней направился император.
— Я специально для тебя занимался этим модным танцем, — сообщил он ей, едва они оказались рядом, — даже нанял учителя. Надеюсь, сегодня ты оценишь мои усилия.
Когда танец начался, Анна отметила, что он действительно стал двигаться лучше, чаще попадал в такт музыке, держался более уверенно, и, похвалив его, улыбнулась.
— Ты сегодня так обворожительна, словно невеста, идущая к венцу. Осталось найти жениха… — произнес государь.
Она вся обмерла. Тело ее кружилось в заданном ритме, а душа замерла в испуге. Почему он так сказал? Неужели догадался? Но как? Ведь он, вообще-то, недогадлив, не отличается чуткостью к чужим переживаниям. Может, кто-то сказал ему? Но кто мог сказать, если она сама никому не говорила о своем чувстве?
В полном смятении она закончила танец, машинально ответила на поклон партнера и вернулась на свое место ни жива ни мертва. «И что мне делать, если сейчас Он пригласит меня? — стучало у нее в голове. — Стараться ничем себя не выдать? Но тогда Он так и не узнает о моей любви. Или, напротив, постараться все выразить — взглядом, пожатием ладони, а может, и каким-то намеком? Но не поврежу ли тем Его карьере? Не вызову ли гнев государя?»
Анна еще ничего не успела решить, как заиграли рондо, и к ней подошел граф Донауров. Она вздохнула с облегчением: Георгий был сейчас для нее лучшим выходом. С ним она могла чувствовать себя спокойно, ему не нужно было ничего объяснять, не надо было думать над каждым сказанным словом.
Она легко танцевала этот танец, продолжая размышлять над словами императора, и пришла к выводу, что в этих словах, так ее поразивших, не было никакого тайного смысла. Это был простой комплимент, и так его надо было принимать. Решив это, она сделалась весела, стала двигаться живее и случайно при одном из разворотов неловко дернула рукой, пока партнер еще не отнял свою руку. Кирпично-красная перчатка соскользнула с ее руки и упала на пол.
Прежде чем находившийся рядом Донауров или кто-либо другой успели поднять упавший предмет, к нему устремился государь. Он ловко поднял перчатку и протянул ее Анне. Протянул — но не отдал. Что-то вдруг привлекло его внимание. Император разглядывал поднятую вещицу, вертел ее так и этак. И вдруг громко воскликнул:
— Нашел! Я нашел нужный цвет!
На лицах окружающих выразилось недоумение, некоторые стали переглядываться. Заметив это, Павел оглядел окружающих его людей и пояснил:
— Я нашел нужный цвет для стен моего замка! Мой Михайловский замок будет именно таким — нежно-красным или кирпично-красным. — Он повернулся к Анне и почтительно попросил: — Вы разрешите мне оставить эту вещь у себя? Нужно показать ее строителям, чтобы они подобрали точно такой оттенок.
На людях он по-прежнему обращался к ней на «вы».
— Конечно, государь, — ответила она. — Я рада, что вы наконец нашли нужный цвет. Теперь стройка пойдет быстрее, и ничто не помешает вам въехать в новый дворец.
— Да, никто и ничто! — воскликнул Павел.
По-видимому, находка нужного цвета произвела на государя столь сильное впечатление, что ничто другое его уже не интересовало. Во всяком случае, после этого он оставался совсем недолго и вскоре ушел. Когда это произошло, по всему залу пронесся общий вздох облегчения. Лица присутствующих стали веселее, разговоры — непринужденнее. Даже музыка словно бы стала звучать громче, а свечи — ярче светить. И, по совпадению, как раз в это время пришел черед оркестру играть мазурку. В зале наступило общее оживление. Кавалеры спешили к дамам, которых заранее пригласили, и вот уже первые пары двинулись в обход зала.
Анна не танцевала этот новый польский танец — еще не разучила его. Поэтому она стояла у стены, ничего не ожидая. Впервые за весь этот вечер она чувствовала себя спокойной, свободной от владевшего ею в последние дни напряжения. И вдруг… Вдруг она услышала рядом знакомый голос, от которого ее сердце сразу забилось сильнее.
— Почему же вы не танцуете, княжна? — спросил Павел Гагарин. — Я полагал, что вы, как хозяйка этого бала, будете зачинать этот танец.
— Я пока не разучила мазурку, князь, — ответила она. — Только начала с ней знакомиться.
— Это пустяки, — заметил Гагарин. — Танец, в сущности, очень простой. Вы, с вашим чувством музыки и движения, быстро научитесь. Пойдемте, я покажу вам главные фигуры.
Могла ли она ему отказать? Анна подала руку, и князь повел ее. Куда? Ах, не все ли равно? Она пошла бы за ним куда угодно. Они сходились, расходились… И все время она видела перед собой эти серые глаза, это гордое лицо.
Вот в танце возник перерыв. Они отошли к стене и сели рядом.
— Хочу вам сказать, княжна, — начал Гагарин, — что буквально весь Петербург восхищен вами.
— Не может быть! Чем же тут восхищаться? Только, прошу вас, не называйте меня моим титулом, лучше зовите по имени, — смущенно проговорила она.
— Хорошо, я сделаю, как вы прикажете, — наклонил голову князь. — А восхищаться есть чем. Все говорят о том, какое благотворное влияние вы оказали на государя. В последние месяцы его нрав значительно смягчился. Несколько офицеров, отправленных было в Сибирь, оказались затем прощены и возвращены назад.
— Да, было несколько случаев, когда я просила его величество о милости по отношению к провинившимся. Но это, в сущности, так незначительно…
— Нет, я говорю не только о тех случаях, когда вы лично просили за наказанных. В целом поведение его величества стало более взвешенным, его нрав — спокойнее. А поскольку все знают, что в последнее время вы часто беседуете с государем и он прислушивается к вашему мнению, то молва приписала это смягчение его нрава вашему влиянию.
— Молва слишком милостива ко мне, — улыбнулась Анна. — Что, замечу, случается редко: чаще молва бывает зла.
— Это вы очень тонко подметили. Но речь идет не только о смягчении наказаний. Всех воодушевило решение государя разрешить танцевать тот танец, которым мы наслаждались сегодня. Я, разумеется, говорю о вальсе.
— Ах, это! Да, я просила его величество разрешить вальс. Но тут нет никакой моей заслуги, ничего, за что стоит меня хвалить. Ведь я просила, в сущности, для себя самой. Просто я очень люблю этот танец, и мне было грустно, что он под запретом.
— Просили для себя, а получилось, что для всех. Потому свет и восхищается вами.
— А вы? Вы тоже восхищаетесь?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
