Бакалавр, из окна своего дома, построенного на скале над морем, в телескопическую трубу отчетливо видел, что ни одна шлюпка не была спущена на воду. Когда флажок на грот-мачте скрылся в волнах, Рында погребальным звоном проводила клипер на вечную подводную стоянку, а Рыжая Собака завыла и не успокоилась до тех пор, пока Бакалавр не лег рядом с ней на пол и, глядя в глаза первособаки, не улыбнулся улыбкой, похожей на улыбку Юродивого, которая в первые дни возвращения в родной дом спасала его от фанатичных горожан, считавших Бакалавра ожившим покойником и упырем, способным наслать на город голод, мор и засуху.
Избавиться от Бакалавра горожане решили известным со времен инквизиции способом – похоронить упыря в стороне от жилья в глубокой могиле, засыпать известью и полить водой, взятой из колодца в полночь, в полнолуние. К толпе, окружившей дом, Бакалавр вышел в слюдяных очках и сразу понял ее намерения. Силу улыбки, только похожей на улыбку Юродивого, он знал – стоит улыбнуться, и люди от страха отступят, но затаят бессильную злобу, которая начнет отравлять воздух города, воду в источниках и вино в бочках, одинаково веселящее на свадьбах и поминках. Напитанные злобой испарения поднимутся к облакам и прольются на землю отравленным дождем, от которого погибнет урожай. Но хуже всего, что отравленным станет молоко в груди кормящих матерей, и дети начнут болеть болезнями, которые врачи, сами зараженные злобой и раздражением, не смогут лечить. И тогда Бакалавр решил остановить их способом, не раз останавливавшим большие войны, способом, заставлявшим забывать о кровной вражде, о родителях, братьях, сестрах, друзьях и родной земле: Бакалавр предложил им деньги и обещал, в случае ненасильственной смерти, завещать городу свое состояние. Он объяснил, что ему фактически больше ста лет, и Время в любую минуту может вернуть ему потерянные шестьдесят шесть лет, шесть месяцев, шесть дней, шесть часов, шесть минут и секунд, и он сразу умрет немного запоздалой, но естественной человеческой смертью, которую не надо дополнительно убивать известью и заливать полнолунной колодезной водой. А когда это случится, все станут богатыми. Толпа, поколебавшись, отступила, оставив во дворе и вокруг дома огромное количество грязных мыслей и слов, от которых сразу пожухли трава и цветы, и Бакалавру пришлось выпустить из курятника сотни безразличных ко всему кур, которые мгновенно склевали всю нечисть и побежали следом за толпой доклевывать оброненную по дороге злобу, чтобы ее, смытую дождем, не впитали корни и без того крепко сидящих в земле сорняков.
С этого дня жизнь в городе заметно изменилась. Забросив привычные дела, люди часами спорили в кофейнях, кем считать вернувшихся из плавания на «корабле-призраке» родственников – ожившими покойниками или живыми людьми, пораженными неведомой болезнью, от которой в конечном итоге и погибли. При полном отсутствии внешних признаков потусторонности, большинство считало их ожившими покойниками – так было легче оправдать проявленное по отношению к предкам негостеприимство. Особенно на этом настаивал – по понятным коммерческим соображениям – гробовых дел мастер и торговец ритуальными услугами. Он требовал от мэрии выделить новое место для кладбища и немедленно совершить захоронение оживших покойников с соблюдением всех ритуалов. Тот факт, что покойники отсутствуют, он считал несущественным и уверял, что они, покойники, по памятникам без труда найдут свои могилы и упокоят в пустых гробах измученные скитанием в потерянном времени и изъеденные голодными морскими гадами, тела. Протестовала только проститутка Зминэ, она точно знала, что моряки с «клипера-призрака» были живыми: она вобрала в себя жар их истосковавшихся по женской ласке тел, и ей было плевать, сколько им лет на самом деле. Они были такими же сильными в любви мужиками, как столетний старик, раз в неделю спускавшийся из горной деревушки к Зминэ, после которого она сутки не подпускала к себе мужчин, чтоб чужие грубые губы не стерли нежность губ его беззубого рта, от которого грудь ее оживала молоком, и она плакала от счастья, вспоминая губы умершего во младенчестве сына.
Церковь тоже не могла дать определенного ответа – перед отплытием моряки пожертвовали деньги на строительство часовни в честь покровителя всех моряков, святого Фоки Синопского, чего никак не могли сделать покойники. По этой причине символические похороны моряков с «клипера-призрака» решено было отложить до смерти Бакалавра, который, как утверждала Зминэ, был совершенно здоров: ходили достоверные слухи, что она пыталась влезть к нему в постель. Но когда Зминэ вошла в дом, Бакалавр смотрел через слюдяные очки на закатные облака, пил вино и разговаривал с Рындой, а увидев Зминэ, улыбнулся, усадил за стол, наполнил бокал, и с первым глотком она почувствовала, что комната и Бакалавр медленно растворятся в воздухе. В последний момент она успела прижать улыбающееся лицо Бакалавра к своим огромным грудям и ощутить Невыносимое Счастье. Очнулась она в своей комнатке в борделе, где заперлась и целую неделю не подпускала к себе клиентов, пока улыбка Бакалавра на ее груди не истаяла до конца.
Потерянное время начало догонять Бакалавра в день весеннего равноденствия. Утром он услышал внутри себя какой-то шорох, похожий на шорох песчинок в песочных часах, но часы стояли на своем обычном месте, и верхняя колба была пуста, так что шорох, который слышался изнутри, не мог быть шорохом, проникшим в него из часов на столе. Песка в колбе было ровно на один час естественного времени. Бакалавр перевернул часы, и песок мгновенно перетек из верхней колбы в нижнюю так, что он не успел заметить, как это произошло.
Прежде чем еще раз перевернуть часы, Бакалавр надел слюдяные очки и увидел, как струйка песка мгновенно перетекла из одной колбы в другую. Бакалавр понял, что внутри него шуршало потерянное время, которое вернулось, вошло в каждую клетку тела и стало догонять естественное время его жизни.
C помощью хронометра Бакалавру удалось рассчитать, что за секунду естественного времени через песочные часы его тела протекает один день, и если потеряно было шестьдесят шесть лет, шесть месяцев и шесть дней, то догнать предстояло 24372 дня, на что в естественном времени уйдет 24372 секунды или семь дней, так что жить осталось совсем немного, и надо было успеть закончить книгу «Путешествие Бакалавра в Потерянном Времени», и сделать последние распоряжения. За первые сутки Бакалавр постарел на десять лет и не заметил в себе особых изменений, поскольку зеркала он предусмотрительно снял. Организм старел очень быстро, но плавно, без скачков и болезней – естественных спутников старения. На второй день он поставил последнюю точку в рукописи и завещал ее библиотеке местного университета с просьбой издать рукопись после его смерти. Весь третий и четвертый день он провел в беседах с Рындой и жившим в ней Звоном. По просьбе Рынды он завещал ее готовому к спуску на воду новому судну. Звон попросил оставить ему на память Улыбку и обещал Бакалавру донести ее до Колокола в далекой северной стране и передавать ее со звоном прихожанам, не отличавшимся улыбчивостью. На пятый день Бакалавр, постаревший еще на пятьдесят пропущенных лет, пошел на ослабевших ногах с Рыжей Собакой в горы, куда часто забирался в детстве, чтоб в последний раз полюбоваться городом, дальними горизонтами моря и помечтать о будущем, которого у него уже не осталось, но, как всякому умирающему человеку, очень хотелось заглянуть за порог жизни, хоть минутку погреться на солнце первой без него весны и ощутить дурманящий запах цветущего во дворе миндаля.
