Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
Такой подход меня изумил. Выходит, когда я на войне убивал людей, я делал это из сострадания, чтобы не дать им самим совершить грех убийства! Да, с таким человеком, как Дэвид, стоило поговорить.
А Дэвида не надо было просить говорить об Учении. Он сам однажды сказал, что материальные блага его не интересуют и что единственная его цель – это распространение мудрости Учения.
Рассказывал он, кстати, как профессиональный преподаватель, хотя мне было известно от Бетти, что высшее образование он так и не получил, потому что, не доучившись, ушел из колледжа в поисках мудрости.
– И в чем же мудрость? – спросил я.
– А все очень просто, – улыбаясь, сказал Дэвид. – Вначале тебе потребуется мудрость дискриминации (он так и сказал, «discrimination»).
Тут я резко перестал понимать: насколько мне было известно, слово «дискриминация» означало ущемление прав человека по каким-то признакам. Это мне очень не понравилось, потому что меня можно было бы при таком подходе называть, например, желтокожей косоглазой мартышкой. А за такие вещи я, мастер Минь… Но я не торопился, Дэвид был явно человеком чистым и, по моим подсчетам (ох, сколько раз я ошибался в людях), не должен был быть расистом. Однако своего недоумения я скрывать не стал и состроил удивленную гримасу.
Похоже, Дэвид умел думать очень быстро и схватывал все на лету. Или у него уже случались подобные казусы. Увидев мое выражение лица, он широко улыбнулся и сказал:
– «Discrimination» – это не только «дискриминация», как ты, похоже, подумал. Я сам этого не переношу. У этого слова есть еще много значений, например «проницательность», «распознавание», «умение разбираться».
– Уже хорошо, будем считать, что свой английский я улучшил, – сказал я. – Но суть мне все равно непонятна.
– «Распознавание» – это основа верного поведения в этом мире. Имея мудрость распознавания, ты можешь судить, что хорошо, что плохо, что правильно, что нет, что вечно, а что непостоянно и через мгновение исчезнет.
– И как мне это научиться распознавать?
– Для начала у тебя есть мудрые книги, в которых говорится, как себя вести. Все равно какие. Это могут быть десять заповедей из Библии, 613 заповедей из Торы или пять буддийских правил, о которых мы с тобой уже говорили. Например, «отказ от причинения любого вреда живым существам». Получается, что не причинять живым существам вреда – это хорошо, а причинять им вред – плохо. Выучил четыре остальных правила и ты уже умеешь различать.
– Так просто? – удивился я.
– И да и нет. В любом деле есть уровень новичка и уровень мастера. Новичок действует строго «по прописям», случись неожиданная ситуация и он не будет знать, что делать. Мастеру уже прописи не нужны, он действует «от ситуации» и о «прописях» вспоминает, только когда ему нужно дать наставления ученику. А что, разве в боевых искусствах не так?!
Вопрос был риторическим: в боевых искусствах все именно так и было. Мо говорил вполне определенно: «Суть Тай-Цзи-Цюань в том, чтобы сначала изучить форму, а потом отказаться от формы». В общем, все как всегда: начиная, следуй правилам, а затем, изучив, поняв и освоив принципы, на которых эти правила основаны, забудь об этих правилах. Они будут выполняться автоматически.
– Итак, – продолжил Дэвид, – ты научаешься различать, перестаешь совершать дурные поступки и тем самым перестаешь ухудшать свою карму. А если «доразличаешься» до того, что начнешь творить добро, то сможешь ее даже улучшить. Таков наш первый урок.
Что и говорить, урок был хорош. Был у него только один недостаток: его было настолько же сложно выполнить, насколько он был прост. Легко сказать: творить добро, не делать зла!
– Поживи с этим пару дней, думай, смотри, пытайся понять, что хорошо, а что плохо, что имеет смысл, а что бессмысленно из-за того, что оно завтра пройдет, исчезнет, испарится, как вода из кипящего чайника. – Тут он показал на чайник, который закипал на плите, и снова взялся заваривать чай.
Последовавшие за этим несколько дней я только и делал, что различал. Различать хорошее и плохое оказалось на диво просто. Достаточно было просто постоянно удерживать на этом внимание, не забывая об этом ни на минуту. Вдруг оказалось, что я прекрасно знаю, что правильно, а что нет. Наверняка я об этом всегда знал, только предпочитал вспоминать пореже, в противном случае я не смог бы делать то, что делал на войне.
И тут до меня дошло: если бы люди умели различать, никаких войн вообще бы не было. И это вполне возможные вещи. Никто не требует, чтобы ты был святым. Никто не требует даже, чтобы ты был добрым. Ты можешь быть весьма злым человеком, такое бывает иногда, что поделаешь, бывает и такой характер. Это не важно. Просто научись различать, знай, что хорошо, что плохо, не кради, не отнимай чужого, не убивай… И живи себе спокойно, зная, что твой сосед ведет себя так же, как ты.
«Вот и вся мудрость, – подумал я. – Рецепт всемирного счастья от мастера Миня. И сколько их было, таких рецептов! Но этот в общем-то простой, ведь человеку не так много надо, ибо две пары штанов на одну задницу не наденешь и в одно брюхо два обеда не «вопхнешь». Бог же в своей мудрости дает всем достаточно и отнимать у ближнего нет никакой необходимости. Вот и все различение».
Сложнее было с различением того, что Дэвид называл постоянным и непостоянным. Когда я начал думать об этом, то совершенно неожиданно выяснил, что вокруг меня, кроме иллюзий, ничего нет. Разумеется, всем понятно, что все проходит, да и Ван много говорил мне об этом, но по-настоящему отчетливо я увидел это только после объяснений Дэвида.
Я прожил больше тридцати лет и все, что у меня было, исчезало без следа. Страна, которую я покинул; дом в деревне, который никогда не был моим, потому что в нем, кроме меня, жили еще полтора десятка человек; семья, с которой я, покидая Вьетнам, не сумел попрощаться и с которой не имел связи вот уже несколько лет. Даже родной язык постепенно начинал уходить «в фон», потому что я иногда уже и думал по-английски.
Забавно, почему люди этого не понимают? Конечно, правило «сегодня это есть, а завтра этого уже нет» понятно даже ребенку. Но одно дело понимать, другое – чувствовать. Тем более иллюзии у них здесь, на сытом Западе, как бы более плотные, основательные, устойчивые. Например, недавно я познакомился с человеком, жившим в доме, построенном его далеким предком и обжитом поколениями его прадедов, дедов, родителей. Тут поневоле поверишь «в вечное». Счастливая страна: населяющие ее люди не понимают, что достаточно одной войны, чтобы стереть их «родовое гнездо» с лица земли.
Но самым важным из всего непостоянного для человека было тело. Какими бы мастерами Ци-Гун ни были мой дед и Учитель, в какой бы физической форме они ни находились в свои более чем преклонные годы, старели даже они. Изнашивалось даже их специально подготовленное и наполненное обильной и качественной энергией тело.
Когда я сказал об этом Дэвиду, тот только фыркнул:
– Чего ты хочешь? Ты же врач, изучал анатомию, резал трупы, должен знать, что тело – это мешок с грязью. Ты (опять же как врач) можешь назвать его «мешком с болезнями», а соответственно, источником страданий.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
