Когда она что-то читала в книгах о ресторанах, то представляла себе большой зал, ярко освещенный и наполненный шумной, нарядно одетой публикой.
Но они оказались в полной тишине, в помещении с низким потолком, разделенном перегородками на отдельные кабины, где вдоль стен располагались мягкие диваны, так и зовущие присесть на них.
Куда ни бросишь взгляд, везде были небольшие, оправленные в бронзу зеркала, а обои были расписаны цветами и изображениями блюд с фруктами и прочими дарами земли.
Здесь было так уютно, что, когда Иоланда устроилась на диване рядом с герцогом, она не могла скрыть своего восхищения.
— Что бы вы хотели съесть? — спросил он. — Или я закажу что-нибудь из фирменных блюд этого заведения?
— Пожалуйста, сделайте заказ по своему вкусу.
Герцог некоторое время посовещался с хозяином заведения, который был явно рад, что его гостем оказался такой почтенный и явно разбирающийся в тонкостях гастрономии господин.
Когда осчастливленный ресторанщик удалился на кухню и его заменил официант, разливший по бокалам золотистое охлажденное вино, герцог произнес:
— Может быть, я и ошибаюсь, но у меня возникло такое чувство, что вы впервые посещаете ресторан.
— Вы не ошиблись, монсеньор, — ответила Иоланда.
Ей, конечно, хотелось добавить, что в Англии девушка или даже леди ее положения не посмеет посетить подобное заведение, но тут она вспомнила, что она играет роль служанки, а у прислуги, по всей вероятности, другие правила поведения. Ведь о нравах прислуги она имела смутное представление.
Герцог, потихоньку потягивая вино, разглядывал Иоланду.
— Теперь вы должны рассказать мне о себе.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Мне нечего вам рассказать. Все, что касается меня, совсем не интересно. Зато у меня очень много вопросов к вам, монсеньор, но только я не решаюсь их задать.
— Почему же?
— Потому что я боюсь показаться вам… назойливой.
— Ни в коем случае. Обещаю вам, что я не рассержусь. И мне, в свою очередь, любопытно кое-что узнать о вас.
— Почему, монсеньор?
— Потому что я далеко не глуп, — насмешливо сказал он. — Я уже давно догадался, что вы не та, кем хотите казаться.
Иоланда замерла в испуге. Ей долго пришлось искать подходящие слова для ответа.
— Но… если вы, как сказали, простите мне… мою смелость… Монсеньор, могу ли я сделать одно… предложение?
— Конечно, — откликнулся герцог. — Сначала я выслушиваю ваши предложения, потом вы мои.
— Это не предложение… это объяснение того, почему я согласилась на поездку с вами… Для меня такое большое искушение увидеть Париж… Я не могла отказаться от вашего предложения…
Губы герцога скривились в иронической усмешке.
— Многие женщины говорили мне то же самое, правда, слово Париж они заменяли в этом признании на мое имя. Но мое общество, как видно, вас не привлекает, — заметил он.
— Что вы, монсеньор! Я просто вас совсем не знаю…
— Да, конечно, вы меня совсем не знаете, — произнес он вдруг совсем серьезно.
Глаза его вдруг так потемнели, что в них даже погасли отражения от свечей.
— Впрочем, прошу вас, продолжайте.
— Я хотела кое-что предложить вам, монсеньор… если вы, конечно, не возражаете, — несмело начала Иоланда. — На какое-то время — пока мы здесь — сделайте одолжение… Забудем, что я — горничная, а вы — мой хозяин, и давайте притворимся, что мы обычные люди и просто ужинаем и проводим вечер в самом замечательном городе в мире.
Иоланде с трудом далась эта речь, она даже не думала, что осмелится высказать подобные слова, и не надеялась, что высокомерный мрачный герцог кивнет ей в знак согласия.
Дело в том, что девушке не хотелось бы лукавить, надевать на себя какую-нибудь маску и избегать неудобных вопросов. Тем более ей было неприятно все время быть настороже. Она хотела просто наслаждаться видом Парижа, съесть ужин, который, ей представлялось, будет отменным, и наслаждаться обществом столь обаятельного и интересного человека, который сидел с ней рядом.
Быть с ним наедине уже само по себе означало для нее невероятное событие.
После слишком затянувшейся паузы герцог сказал:
— Я принимаю ваше предложение и согласен забыть о разнице нашего положения. Давайте проведем вечер как обыкновенные люди. И первым шагом будет то, что вы назовете мне свое имя. Нет-нет, не фамилию Латур, а ваше имя.
Она не сразу решилась ответить.
— Мое имя… Иоланда.
— Оно вам весьма подходит, — сказал он. — Что ж, Иоланда, вы предложили правила игры, я их принимаю. О чем бы вы хотели побеседовать?
— Я бы очень хотела прежде всего узнать о политической ситуации во Франции. Я уверена, что вы в курсе всех дел.
Несомненно, что такое ее заявление весьма удивило герцога.
— Подобный вопрос неожиданно услышать из женских уст, — признался он, с любопытством глядя на собеседницу.
— Но я думаю, что вы же согласились… что я не совсем та, кем являюсь обычно, хотя бы на этот вечер. Я действительно интересуюсь и политической жизнью Франции, и тем, как Консул относится к Англии.
— Хорошо, я буду с вами совершенно откровенен, — произнес герцог. — В настоящий момент пропасть, разделяющая наши страны, все углубляется.
— Но почему?
Прежде чем ответить, герцог помедлил, видимо, стараясь подобрать нужные слова.
— У меня такое чувство, хотя хотелось бы надеяться, что оно ошибочное, что мир держится на волоске.
— О нет! — воскликнула Иоланда. — Мы же не начнем заново воевать? И как может Бонапарт хотеть войны, которая, несомненно, разрушит все то, что он пытается восстановить.
Говоря это, Иоланда ощутила ужас при мысли о начале войны. Они с Питером тут же станут ее жертвами, ведь им придется покинуть Францию. А куда они могут направиться? Им придется прятаться и от французов, и даже, что еще страшнее, от своих соплеменников.
А может случиться и так, что, раз они изображают из себя французов, Питера заберут в наполеоновскую армию, и тогда придется сражаться против своего народа…
Тревога так явно читалась на ее лице, что герцог обеспокоенно спросил:
— Неужели само предположение, что ваша страна будет воевать с моей, так напугало вас?
— Разумеется, как же может быть иначе, — ответила Иоланда. — Но ведь вы, монсеньор, из тех людей, что могут сохранить мир.
— Вы наделяете меня в своем воображении властью, которой я вовсе не обладаю, — пожал плечами герцог. — Я здесь только в качестве туриста, путешествующего для собственного развлечения.
