И Катерина Куприянову нравится, вот ведь какая штука. Сейчас это как-то особенно чувствуется, Катерина почувствовала, что больше не может лежать перед ним, как раздавленная лягушка, и начала привставать. Сергей торопливо и бережно подхватил ее, помогая подняться, а когда она уже стояла, рук не отвел. Катерина вскинула на него изумленные зеленые глаза — и Куприянов захлебнулся в их изумрудной бездне.
— Кать…
— Что?
— Пообедаем вместе?
— У меня другие планы.
— Тогда поужинаем.
— Ух…
— А еще лучше — позавтракаем.
Катерина замерла. Позавтракать вместе они смогут только в одном случае… Если проснутся в одной постели.
— Я не завтракаю…
Во-первых, вранье, во-вторых, беспомощное вранье. Куприянов все еще не выпускал ее из рук. Красивые губы изогнулись в лукавой усмешке.
— Ты просто еще не пробовала моего фирменного омлета.
Куприянов в трусах, босой и небритый готовит для нее омлет… Куприянов приносит ей кофе в постель и целует ее в губы… Куприянов голый и красивый лежит с ней рядом, и солнце мечется по их телам…
— Сергей Андреич, я не думаю, что это хорошая идея…
— И сколько это будет продолжаться?
— Я не…
— Как долго ты планируешь делать вид, будто между нами ничего не происходит?
— Я делаю такой вид, потому что не хочу обжечься! Тебя же не интересуют долгие и прочные отношения, тебя привлекает только секс!
— Катерина! У нас в стране секса нет.
— Уже есть. И не надо заговаривать мне зубы. Ты начальник, я — подчиненная. Это нехорошо, между прочим.
— Хочешь, уволюсь завтра? Или тебя уволю.
— Вот и выяснили! Будешь склонять меня к сожительству угрозами и шантажом?
— Если это единственный путь склонить тебя к сожительству, то буду.
— Сереж, я не хочу…
На некоторое время все вокруг замерло и прекратило двигаться в принципе, включая время. Куприянов сжимал Катерину в объятиях и целовал так, будто они виделись в последний раз.
Потом она перевела дух и постаралась говорить спокойным и уверенным тоном.
— Нет, по части техники поцелуя ты несомненный специалист, с этим никто не спорит. Это был очень хороший поцелуй. Даже отличный.
— Спасибо за комплимент. Повторим на бис?
— Нет! Послушай… У тебя все равно совсем другие приоритеты, понимаешь? И меня среди них нет.
— Ты уверена?
— Уверена. И потому говорю — спасибо и до свидания.
Куприянов неожиданно разжал руки, и Катерина торопливо отскочила от него. Он не произнес ни слова — даже когда она повернулась и бочком двинулась из зала.
В кафе было чисто, прохладно и неожиданно вкусно пахло едой. Перед Катериной стояли аж пять тарелок с разными салатиками и закусками, потому что спортивные занятия возбудили в ней зверский аппетит. Шурка и Наташка сидели напротив и смотрели на нее с кротким укором в глазах. Перед Наташкой стоял сок из ростков пшеницы, перед Шуркой — минералка с лимоном.
Наташка произнесла слабым голосом:
— Шурочка, не могла бы ты повторить еще раз: наша подруга лежала на полу, а между ног у нее сидел Куприянов и делал ей ЧТО?
— Массаж бедра, Наташенька. Ты не ослышалась.
— Да-а… Сто лет назад за такие вещи он был бы обязан на ней жениться.
Катерина оторвалась от селедки под шубой и с негодованием посмотрела на подруг.
— Клоуны, кончайте комедию. Сто лет назад не было фитнес-клубов. Я же сказала, никаких Куприяновых.
Наташка озабоченно покачала головой.
— Ты уверена, Катерина? Возможно, мы в чем-то ошиблись, и Куприянов вполне нам подходит?
— Сказано — нет!
Катерина сердито уткнулась в сырный салат. Про поцелуй она им не рассказывала и не собиралась этого делать. А что касается Куприянова… Она слишком хорошо помнила про сестричку Анюту и мачеху Марину. Он никогда не сможет всецело отдаться их личным отношениям с Катериной, между ними всегда будут стоять эти двое.
Да и нет у них никаких отношений!
Наташа кивнула понимающе и достала из сумки свой нечеловечески прекрасный компьютер.
— Тогда двигаемся вперед. Скажи мне, Катерина, как ты относишься к миру прекрасного, в частности, к изящным искусствам?
— Ну… в седьмом классе я играла на флейте, потом на нее сел Сашка Камкин, и она сломалась. Пела в хоре, но меня выгнали, потому как слуха не нашли. Да, а в десятом классе я сделала экологический коллаж и получила третий приз по району. А «Щелкунчик» я смотрела три раза…
Шурка и Наташка молча смотрели на нее, и Катерина смущенно заерзала.
— Вы чего это?
— Да вот думаем — ты действительно даун или притворяешься?
— Шура, помолчи. Главное — из каждого бреда выудить рациональное зерно.
— И что ты выудила из этого потрясающего рассказа о жизни Катьки Голубковой в искусстве?
— Балет.
— Балет?
— Балет. Знаете ли вы, Шура и Катя, что преподаватели в балетных школах в среднем на десять лет моложе преподавателей в любых других школах?
— Потрясающая информация, и главное — необходимая. Зачем Катьке об этом знать? Ее в балет не возьмут с такой ж…
— Александра!
— Жизнерадостностью! Балет — дело серьезное.
Наташка закатила глаза.
— Это же очень просто. Миллион женщин нашли свое счастье, отведя дочерей в балетный класс. Сидя в коридоре в ожидании своих малюток, они беседуют, делятся наболевшим… Короче, мало ли у кого какие знакомые? Неженатые племянники, разведенные сыновья.
— Наташ, ты меня прости, но это уже полный бред. Зачем я попрусь сидеть в коридоре балетной школы, если у меня нет детей?
— Да, действительно. Тогда… Тогда мы тебя пристроим в детский танцевальный коллектив «Радуга». Будешь по выходным сидеть на телефоне и искать спонсоров.
— И что?
— У меня там работает одна знакомая, отличная тетка, сплетница и болтушка. Она тебе мигом расскажет про всех потенциальных спонсоров, а ты начнешь их обзванивать, расспрашивать о жизни, крутить на бабки и потихоньку очаровывать.
— То есть в мое очарование наяву ты больше не веришь, предпочитаешь спрятать меня с глаз долой?
— Тебе всего-то и дел, что завтра прийти в красный уголок одного дома на Арбате и часа три повисеть на телефоне. Трудно?
— Нет, но, по-моему, глупо.
— Ну и ладно, не зажужжишь.
