— Извини, Тим. Это все так неожиданно… — задумчиво произнесла она. — Ты задал слишком сложный вопрос, чтобы ответить на него сразу. Мне надо подумать. Ты говоришь о браке. Но мы же современные люди. Мы и так можем быть вместе. Для этого не обязательно идти в мэрию за разрешением.
— И все-таки я хотел бы услышать более четкий ответ. Мы достаточно давно знаем друг друга, и ты наверняка уже не раз думала об этом, — слегка обидевшись, заявил Тим, как ребенок, у которого вдруг забирают уже подаренную конфетку. — И наверняка уже что-то предварительно для себя решила. Или я не прав?
— Конечно, прав. Любая женщина подумала бы об этом в такой ситуации. Я не исключение. Но это действительно сложный вопрос. Ты мне тоже очень нравишься, и я бы хотела быть с тобой вместе…
Не дав ей договорить, Тим воскликнул:
— Так в чем же проблема?
— Проблема в том, что сейчас это касается только нас двоих. Наше общение не влечет за собой радикальных перемен в нашей жизни. Во всяком случае, не заставляет особо задумываться о будущем. А ты предлагаешь все сразу резко изменить и заглянуть далеко вперед. Ты же не собираешься заключать временный союз на год или на два? — спросила Диана.
— Нет, конечно. Все, как положено, как в старину. Я же джентльмен, хотя и не викторианской эпохи. Перед лицом Господа Бога нашего обещаю, что буду любить тебя и заботиться о тебе всю жизнь, пока нас не разлучит смерть, — немного выспренно сказал Тим и добавил: — Так, кажется, говорят в церкви?
— Так. Или примерно так. Не важно. Главное — смысл ты передал правильно. Я всего два раза присутствовала на свадьбе своих подруг и не очень хорошо запомнила кто, что и когда должен говорить и делать. Правда, еще несколько раз видела эту церемонию в кино и по телевизору. Мне она очень понравилась. Думаю, мы неплохо смотрелись бы с тобой у алтаря… — мечтательно произнесла Диана. — Конечно, не в этих костюмах. Ты будешь лучше выглядеть во фрачной паре и сером цилиндре. Могу признаться, что в Норвегии я даже зашла в магазин для новобрачных. Присмотрела пару подвенечных платьев и очень красивые туфельки. Не знаю почему, но в Англии я не решилась на это. Наверное, чисто по-женски, чтобы не сглазить. Хотя я не очень суеверна. А там, в Осло, вдруг ощутила в этом необходимость. Вероятно, предчувствовала наш сегодняшний разговор…
Молодая женщина умолкла. И Тим тут же подхватил:
— Вот видишь! Ты сама себе противоречишь. Раз уж дело дошло до выбора подвенечного наряда, то непонятно, что нам может помешать. Родительского благословения сейчас не требуется. Мы уже давно совершеннолетние и сами можем решить свою судьбу. Даже если родители будут против, это не станет для нас препятствием. Или у тебя есть еще и другие проблемы?
Диана уловила сомнения в голосе Тима, когда он говорил о своих родителях, и невольно подумала, что некоторые ее подозрения оказались небеспочвенными. Насколько она знала, дипломатам всегда были присущи определенный снобизм и кастовость. Они весьма неохотно принимают чужаков в свою среду. Не исключено, что родители уже присмотрели для любимого отпрыска подходящую невесту. Подобрали из себе подобных, с соответствующим происхождением, воспитанием и связями. И естественно, будут всячески противиться браку сына с девицей со стороны, какой бы хорошей та ему ни казалась. Поэтому Диана сказала:
— Ну, в общем, да. Пойми, я не против нашего брака в принципе. Ты мне нужен, и я не хотела бы с тобой расставаться. Но все же я не представляю себе моего решения до тех пор, пока не переговорю с родителями… И пока не узнаю мнение твоих родителей на сей счет…
Впрочем, может быть, она слишком мнительна или пристрастна. Или это в какой-то степени сказалось влияние отца, который, как профессиональный военный, не жаловал дипломатов и любил повторять, что «бездарные снобы во фраках всегда теряли то, что завоевали крутые парни в мундирах».
— Не хотелось бы начинать совместную жизнь с размолвок или разрыва с родственниками, — пояснила молодая женщина. — Я люблю моих родителей. Твои тебе тоже не безразличны, как я понимаю. Я не верю в совершенно самостоятельные браки. По-моему, ничего хорошего не получится, если ближайшие родственники будут негативно относиться к нашему союзу. Даже если поначалу это и не будет слишком проявляться. Но потом все равно скажется и рано или поздно разрушит наши отношения и чувство любви.
— Ну хорошо, Диана. С родственниками понятно. Несколько старомодно, но я готов с этим согласиться. Проблему можно будет решить в течение месяца. Я свяжусь со своими близкими, ты со своими. Потом встретимся и с теми, и с другими. Насколько я понимаю, письмами или телефонными разговорами в такой ситуации не обойдешься. Поговорим, выясним, что кого волнует. Ты подскажешь, как лучше всего вести себя с твоими родителями. Я поделюсь тем, как надо построить беседу с моими предками. Надеюсь, мы найдем общий язык и получим благословение нашего союза.
Здесь Тим сделал многозначительную паузу и только потом продолжил:
— Но еще раз повторяю, что готов пойти и против воли родителей. Вполне проживем вдвоем, вне зависимости от их решения. Главное, чтобы мы любили, уважали и помогали друг другу. А потом у нас появятся дети, и возникнет полноценная семья. Нам никто больше не будет нужен.
— Ну, ты не совсем прав, говоря о родителях, — заметила Диана. — А идея насчет детей мне понравилась. Уже, наверное, и количество прикинул?
— Естественно.
— А не рано?
— Не думаю. На работе меня хвалят как хорошего аналитика с неплохим даром предвидения. Разве я не могу это использовать и в личной жизни? — сказал Тим.
— Конечно, можешь, дорогой. И сколько же детей ты намерен завести, если это не секрет? — полюбопытствовала Диана и добавила: — Только не пугай меня, пожалуйста, чрезмерными фантазиями.
— Четверо малышей, надеюсь, не будут для тебя слишком обременительным или фантастичным? Поровну, два мальчика и две девочки. Или ты хотела бы больше?
— Сложный вопрос… — задумчиво протянула молодая женщина. — В принципе я за детей, но вот насчет количества следует все же подумать. Впрочем, время у нас еще есть. Дети быстро не рождаются. Тем более, сразу четверо. У меня в роду, во всяком случае, близнецов не было. Так что на генетическое наследие рассчитывать не приходится. К тому же есть и еще одно «но».
— Какое же? — снова насторожился Тим.
— Ну, мы же живем в век эмансипации. И у каждой нормальной женщины должно быть свое место в этой жизни. Вне семьи, — ответила Диана.
— Что ты имеешь в виду? — не понял Тим. — Только давай, пожалуйста, без этих женских штучек о гендерном равенстве и мужском шовинизме. Мне этих глупостей на работе хватает. Об этом говорится на любой международной конференции, которую мы проводим в МИДе, в любом крупном международном документе. Не хотелось бы переносить и в личную жизнь…
В его голосе прозвучало раздражение. Затем Тим продолжил уже более мягким, спокойным тоном:
— Но могу заранее обещать, что у нас в семье все будет строиться на основе полного равенства и абсолютной демократии. Хотя, честно говоря, я толком не знаю, что это такое. Моя личная семейная жизнь еще не началась. Практического опыта пока нет. Но мы попробуем. Мы будем экспериментировать и найдем, надеюсь, взаимоприемлемый вариант. Я все же дипломат по профессии и любитель компромиссов.
