Вина и стыд за нарушенные клятвы не мешали ему вновь желать свою жену. Одного раза явно недостаточно. Более того, он вообще начал сомневаться, что когда-нибудь сможет насытиться ею. Дистанцию он пока держал, что не помогало ему избавиться от искушения дотронуться до нее.
Сейчас его снова пожирало желание ощутить под ладонями ее нежную кожу. До разговоров ли тут!
– Что ты хочешь сказать? – все же спросил он.
– Сегодня я видела дедушку с бабушкой.
Счастливый блеск ее глаз вызвал у него улыбку.
– Похоже, все прошло хорошо.
– Они чудесные! Теперь, когда повидалась с ними, я еще меньше понимаю свою маму. Ну почему она сбежала и не вернулась?
– Не знаю. – Кардал рискнул провести пальцем по ее щеке. – Видимо, тебе не суждено этого узнать.
– Наверное, так. Просто они такие милые и добрые. И дом восхитительный. Мне кажется, они простили бы ее, что бы она ни сделала.
– Не нужно тревожиться о прошлом. Важно, что теперь у тебя есть семья.
– Я знаю. – Джессика прикусила губу. – Вот о чем я и хотела поговорить.
– Не понимаю.
– Моей целью было встретиться с ними – я встретилась. Теперь пора попрощаться. И вернуться в Америку.
Внезапно ему на грудь навалилась страшная тяжесть, выдавив из легких воздух. Все его существо воспротивилось тому, что она только что сказала. С самого начала было известно, что так и будет, но…
Что было до знакомства с Джессикой? До того, как он начал привязываться к ней? Привык видеть ее лицо за столом во время завтрака. Спас от безобидного паука. Стал близок с ней, желая большего…
– Это невозможно, – прохрипел Кардал.
– Да ну? – Она вздернула подбородок. – Мне казалось, мы заключили соглашение.
– Обстоятельства изменились после того, как ты пришла в мою постель. По взаимному согласию, – добавил он.
– То есть ты утверждаешь, что мне следует остаться в Бхакаре, поскольку я могу носить твоего ребенка?
Отвернувшись, Джессика отошла в сторону. Вид ее голой спины мало способствовал рассудительности. У Кардала возникло абсурдное желание сжать ее в объятиях и целовать, пока она тоже не забудет разумные доводы.
Наконец Джессика снова повернулась к нему.
– Я не беременна.
– Ты уверена?
– Почти, – отвела глаза она.
– «Почти» не пойдет.
– А я считаю, что не пойдет дать ребенка человеку, не способному его полюбить.
– Вот что ты имела в виду, говоря, что судьба не может быть такой жестокой.
– Именно. Ты сам утверждал, что никогда больше не полюбишь. Не лучший вариант для малыша. Моя мать любила меня, но бутылку она любила больше. Для своего ребенка я хочу неограниченной любви обоих родителей, а ты к этому неспособен. Я понимаю, потери твои громадны. Но прошло время, а для тебя жизнь остановилась.
Права ли она? Неужели его сердце не примет ребенка, которого они могли зачать? Кардал не знал, что и думать. Знал только, что не может отпустить ее. Не сейчас.
– Джессика…
– Тебе не удастся меня поколебать. У тебя нет больше доводов.
– Ребенок – если он будет – станет претендентом на трон Бхакара. Его следует воспитать так, чтобы впоследствии он был способен принять на себя бремя ответственности.
– Проклятие. Ты переходишь к недозволенным приемам.
Несчастное выражение лица Джессики рождало в нем желание обнять ее, утешая. А ведь он сам и виноват.
– Ничего не поделать, я – принц королевской крови.
– Я усвоила. – Она скрестила руки на груди. – Ладно. Твоя взяла. Я остаюсь в стране, пока мы не узнаем, беременна я или нет.
Настроение его мгновенно улучшилось.
– Отлично.
– Но я переезжаю к моим дедушке и бабушке. Если журналисты станут приставать, скажи им, что мне захотелось получше познакомиться с ними. Или придумай что-нибудь еще.
А вот это уже хуже. Он предпочитал, чтобы она оставалась во дворце, рядом с ним, не очень понимая, к чему ему это. Вероятно, виной тому тревога, что пострадает его имидж. Странно, что он так болезненно воспринимает подобные мелочи.
Очень не хочется, чтобы она уезжала. Но если она не беременна, то он не представляет, как ее удержать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Скажи Кардал, что она небезразлична ему, Джессика осталась бы во дворце. Ему даже не требовалось говорить, что он ее любит, хотя сейчас она понимала – именно это ей больше всего хотелось услышать.
Когда он сказал, что она не может уехать, девушку посетила надежда, хуже того – желание. А он в качестве предлога использовал ее возможную беременность. И спокойно отпустил ее из дворца. Правда, лично решил сопровождать до дома дедушки и бабушки. Лишь холодно поинтересовался:
– Ты обсуждала свой приезд с ними? Одобрят ли они твое бегство от мужа?
– Они сделают все, что я попрошу. – Джессика сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. – И да, я позвонила им и договорилась, что поживу у них.
От злости его черные глаза запылали, как уголья.
– Ты недалеко ушла от своей матери. Тоже норовишь сбежать.
Не ответив, Джессика выбралась из машины, взбежала по ступеням к двери. Пока водитель заносил в дом багаж, она оглянулась через плечо на Кардала.
Ее сердце заныло при виде худощавой элегантной фигуры, облокотившейся о дверцу машины. Вспомнив упоительное ощущение от его поцелуев, она вздрогнула от желания. Никогда ей не встречался такой, как он – добрый, надежный, слишком красивый. Проще сказать, самый лучший человек в мире.
У нее хорошие основания слегка отодвинуться от него в сторонку. Ничего она не сбегает, просто с достоинством удаляется.
Знакомым жестом Кардал пропустил пальцы сквозь густые черные волосы, и сердце Джессики снова подскочило. Как хорошо успела она его узнать. Удивительно, насколько привыкла на него полагаться. Что поделать – их отношениям не суждено длиться долго. Зато теперь у нее есть родные. Самое время обратиться к ним сейчас, когда ее сердце разбито. Тот, кого она любит, не отвечает ей взаимностью.
Джессика помахала ему и позволила бабушке увести себя в дом.
– Я попросила подать чай в гостиную, – сказала пожилая женщина. – Там и поговорим.
– А дедушка где?
– Он вернется домой немного погодя. Нас не побеспокоят.
Джессика провалилась в мягкие подушки дивана.
– Спасибо, что приютили меня.
– А тебе спасибо, что попросила нас. Для того и родные. Но меня интересует, почему ты оставила принца. У вас проблемы?
