Маркусу понравилось в ней все, а иначе разве стал бы он заниматься с ней любовью снова и снова? Подумав о ласках Маркуса, Дженна так ясно ощутила его в себе, что невольно сжала ноги. И рассмеялась смехом победительницы. Теперь она до конца поняла свою женскую суть и свою власть над мужчинами. Ядерная кнопка в надежных руках.
Удовлетворенная осмотром своего тела, девушка встала под душ, и прохладные струи взбодрили ее. Захотелось петь и смеяться.
Она молниеносно оделась и вылетела из квартиры: опаздывать на занятия не хотелось. А сил было столько, что она могла говорить и с тысячной аудиторией весь день без перерыва на обед.
Но перерыв все-таки начался, и Дженна отправилась в кафе, где ей оказали вчера столько внимания. Поздоровавшись с обслугой и ответив всем, что чувствует себя прекрасно, она устроилась у окна. Через минуту к столику подошел Роберт Локк.
— Добрый день, как вы себя чувствуете? Я не раз порывался вам позвонить, но боялся не сделать хуже для вашего здоровья.
— Спасибо за внимание, мистер Локк. Я действительно проспала до позднего вечера.
Дженна улыбнулась своим воспоминаниям.
— А потом вас мучила бессонница?
— О нет! Просто мне надо было кое о чем подумать.
— Это верно. Возможно, я вмешиваюсь не в свои дела, но ваши родственники, особенно сестра… вы так долго не протянете, Дженна, если постоянно общаться с ними.
— Почему вы так считаете?
— Ваш брат и особенно сестра — они какие-то экзальтированные, как наэлектризованные. Я занимался экстрасенсорикой и могу сказать…
— Дженна, ты все-таки поехала на занятия. Как ты себя чувствуешь?
Перед столиком стояли Кейти и мама Милли.
— Мы приехали навестить тебя и поговорить.
Кейти выразительно взглянула на соседа Дженны.
— Нам надо поговорить, вы поняли?
Дженна не смогла удержаться и расхохоталась, потом, взяв себя в руки, попросила:
— Мистер Локк, вы не подыщете другое место для обеда?
Пронзая Кейти взглядом, тот встал и медленно, оглядываясь, отошел от стола.
— Какой странный у тебя собеседник, Дженна, — заметила миссис Милли. — Он в себе? Сейчас, ты знаешь, много людей с психическими отклонениями. Он не говорил чего-нибудь о парапсихологии или экстрасенсах?
Ответом на все ее вопросы был безудержный смех Дженны, заразивший и Кейти.
Успокоившись, они заказали салаты и чай. Миссис Милли была уверена, что именно в такой обстановке лучше всего рассказать Дженне последние новости семьи.
— Вчера мы говорили о тебе, Дженна. — Миссис Милли поставила в короткой фразе точку и ждала слов от собеседницы.
— Когда?
— Вечером.
— И что же? — Голос девушки выдал ее волнение. Верная Кейти погладила подругу по руке.
— Все в порядке. Дин одумался и понял, что любовь к тебе — блажь, которая может отозваться несчастьем для всех нас. Ему, разумеется, придется еще много раз подумать над своими поступками. Но я верю в него.
— А Маркус, представляешь, что сказал Маркус, — Кейти не могла позволить даже матери опередить ее в пересказе слов старшего брата. Ей хотелось сказать эти слова, столь важные для подруги, первой.
— Маркус сказал, что ты любишь его, и он знает об этом. А еще он сказал, что может дать тебе счастье, Дженна. Я так рада за тебя!
— Мама Милли, Кейти не преувеличивает?
— Ни единого слова. Он сказал именно это, доченька. — И поцеловала Дженну в щеку. — Я очень рада, что так случилось. Мы все тебя любим.
Дженна не могла вымолвить не слова от волнения, ей казалось, что распахнулись врата рая, и ей даровано при жизни побывать в нем. На глазах появились слезы. Это были слезы счастья. Какое блаженство быть любимой, думала Дженна, как любовь меняет мир!
Вечером она сама позвонила Маркусу.
— Дженна? — Он узнал ее голос сразу. — Я только что собирался тебе звонить. Хочу тебя видеть, моя красавица. Сейчас заеду за тобой.
Едва она открыла дверь квартиры, он подхватил ее на руки и понес в гостиную. Осторожно поставил на пол и поцеловал сладким долгим поцелуем.
— Как я по тебе соскучился, целый день ждал этих свободных часов.
— Я тоже скучала без тебя.
— Приглашаю тебя навестить мой дом, Дженна. Моя постель ждет тебя. Конечно, роскошный ужин тоже.
Взяв ее за руку, он увлек Дженну за собой.
Квартира, и так поразившая Дженну в прошлый раз, неузнаваемо преобразилась: гостиную освещали только свечи, на чайном низком столе Маркус расставил угощения в изысканных чашах, на пол положил шелковые с восточными орнаментами подушки.
— Давай отметим нашу встречу. Сегодня предлагаю попробовать французского вина из провинции Шампань. Только что прибыло по моему заказу из Европы.
— Ты не в море ее выловил? — Бутылка казалась старой.
— Нет, но такую найти в море — великое счастье: вино в ней чем старше, тем изысканнее на вкус.
— А любовь, интересно, со временем становится вкуснее?
— Как сама думаешь?
— Пока не знаю, я только начала изучать науку любви, я в ней новичок…
— Талантов тебе не занимать.
— Спасибо. Аналогично.
Странно, много лет им довелось прожить под одной крышей, встречаться утром и вечером, но сейчас они открывали друг друга, как первооткрыватели — незнакомые материки. Маркус улыбался — и на щеке появлялась ямочка. Дженна приподнимала голову — и на шее открывалась светлая родинка. Эти детали изумляли, умиляли и возбуждали.
— За наш союз, — Маркус поднял бокал, — за тебя.
Дженна пригубила вино и отдала дань кулинарным изыскам хозяина, но мысли ее были не за столом — ей хотелось танцевать. Только для возлюбленного.
— Помнишь, мы наблюдали танец живота, Маркус?
— И что?
— Я хочу станцевать его сейчас.
— Прекрасно, у меня и записи восточной музыки найдутся… только в чем же ты станешь танцевать, ведь костюма-то нет.
— Для тебя я буду танцевать нагой.
Маркус нашел диск, и в комнате, где мерцание свечей перепутывало реальность с вымыслом, зазвучала приторно-сладкая, как тахинная халва, музыка. Дженна выступила из угла, где благоухали розы, не торопясь, вплыла в круг света и застыла на несколько мгновений. Маркус потерял дар речи: она была словно статуя Ники Самофракийской, выточенной из мрамора. Но вот статуя ожила: повела лебединым движением плечами и руками, сделала едва заметное движение бедрами. Вместе с тактами музыки ее тело обретало грациозную живость: руки то предлагали взглянуть на упругость грудей, то закрывали от слишком жадного взгляда лоно, то предлагали прижаться к нему и насладиться совокуплением…
