– Наташка, ты меня соблазняешь.
Она поцеловала его в губы и потом, когда долгий поцелуй закончился, сказала:
– Я ждала тебя, капитан Ивлев, и испекла вкусный пирог. Раздевайся скорей и мой руки. А кофе мы будем пить только вдвоем с тобой. И никакие Квасовы или Петровы нам не нужны.
Это подействовало успокаивающе.
«Какая у меня хорошая жена, – думал капитан Ивлев. – Ласковая. Заботливая». Другую на ее месте он даже не мог представить.
Ивлев обнял жену, но она ловко вывернулась из его рук и пошла на кухню. Он не удержался, легонько хлопнул ее ладонью по упругой, круглой попке.
Наташа нарочно закапризничала и, чтобы подразнить мужа, сказала:
– Одерни сейчас же, а то никто любить не будет.
– И не надо. Я никому не позволю любить мою жену. Вот еще! Кто-то должен тебя любить. Смотри у меня, – погрозил он пальцем.
Но Наташа не унималась.
– Ивлев, ты настоящий ханжа. – Она смеялась. Такой веселой он ее давно не видел.
– Ты чего такая?
– Какая? – Она играла на его мужском самолюбии. Знала, какой он ревнивый. «Любить сильней будет», – думала она.
– Сейчас вымою руки и покажу, как я люблю свою жену.
– Ой-ой-ой! – Она его дразнила, хитро прищуриваясь и цокая языком. – А как же мой пирог?
– Пирог мы будем есть потом. Надеюсь, он не подгорит?
– Ничего страшного, я его выключу. Он уже испекся. – Она опустила и тут же подняла свои бархатные ресницы. Ее колдовские, обворожительные глаза светились ярче, чем лампочка под абажуром.
– Наташка, я по тебе соскучился, – признался Ивлев, взял ее за руку, притянул к себе, легонько укусил за мочку уха.
Она мелко вздрагивала, то опуская глаза вниз, то поднимая на него. Эта наигранная скромность, которую она изображала глазами, приводила Ивлева в возбуждение.
– Я тоже. С самого утра. Леш, скорей бы выходной. Чтобы целый день побыть вместе. – Она обняла его, прижалась губами к его губам.
Ивлев вышел из своего кабинета и увидел лейтенанта Квасова. Лейтенант шел рядом с молодой привлекательной женщиной, несмотря на жару, одетой в итальянский белый плащ с широким воротом.
Женщина была высокого роста, стройная, как манекенщица, и держалась с таким невозмутимым видом, будто не Квасов пригласил ее в отдел угро, а она – Квасова.
Капитан сразу подумал, что такие женщины как раз у Квасова вызывают повышенный интерес, потому что тот сам был высокий и худой, хотя Квасов этого слова не любил, наверное, стеснялся, и предпочитал называть себя стройным.
Лейтенант подошел к нему и негромко, так, чтобы женщина не слышала, сказал:
– Жена Бондыря.
Ивлев окинул женщину внимательным взглядом с головы до ног, спросил:
– Уговорил зайти к нам?
Квасов кивнул головой.
– Не желаешь с ней побеседовать? А то у меня в кабинете напарник справки печатает. Махов велел ему по всем уголовным делам отчитаться. Мешать нам будет.
– Конечно. Что за вопрос? Давай ее ко мне. – Ивлев открыл дверь своего кабинета, приглашая женщину войти.
Она вошла, бегло оглядела кабинет и осталась недовольна. На лице появилось столько пренебрежения, что Ивлев поспешил хоть как-то произвести впечатление, представился:
– Я – заместитель начальника отдела уголовного розыска капитан Ивлев. – Он хотел предложить женщине стул, но она сама прошла к столу и села на один из трех стульев. Вела себя Бондырь очень даже бесцеремонно.
Удобно расположившись на стуле, она сняла солнечные очки, спрятала их в боковой карман шелкового плаща.
Из дамской сумочки достала сигарету с ментолом и, не спрашивая разрешения, закурила. Весь ее вид как бы говорил: раз уж вы меня вызвали сюда, терпите мою вольность.
Квасов сел рядом, приготовился писать за банкиршу объяснение. Он подвинул ей пепельницу, но женщина даже не взглянула на старшего лейтенанта.
Она курила и демонстративно роняла пепел на полированную поверхность стола, хотя пепельница стояла рядом. А Ивлев, по ее мнению, должен был терпеть.
Ивлев смотрел, смотрел и не выдержал, взял и сдул весь пепел ей на плащ.
«Хам!» – прочитал капитан в глазах бывшей банкирши, но это его ничуть не смутило. Про нее он подумал то же самое.
Недокуренную сигарету она положила в пепельницу.
– Наверное, это только у нас в стране такое возможно, – приятным голосом, достойным дикторши, сказала она, взглянув на капитана обворожительно. Это качество никогда не подводило ее. Подход к мужчинам она знала.
«А она чертовски хороша», – подумал капитан, мысленно поддаваясь ее соблазнам.
Примерно так же думал и старший лейтенант Квасов.
– Что возможно? – спросил капитан Ивлев.
– А то! В момент глубокого траура вызывают вдову на допрос в милицию, – ответила женщина и скучающим взглядом обвела бедные милицейские апартаменты. Видно, ожидала, что заместитель начальника отдела должен себе позволить большее. Но эта скромная обстановка разочаровала ее. Она даже хотела зевнуть, чуть скривила рот, но постеснялась, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом капитана.
Странное дело, но в глазах этой самой Бондырь капитан Ивлев не заметил ни глубокого траура, ни хотя бы малой его капли. И потому воспринял слова банкирши с обидой.
– Ну, во-первых, не на допрос вас пригласили, а на беседу. А во-вторых, по вас не скажешь, что вы скорбите по погибшему мужу, – несколько резковато сказал капитан. Хотелось поставить ее на место.
– Я… – Она раскрыла рот, но Ивлев не дал ей договорить, сказал:
– Минуточку, гражданка Бондырь. Я не собираюсь отнимать у вас время. И вы постарайтесь не отнимать его у меня.
В глазах ее капитан Ивлев заметил злость и скуку. Конечно, он говорил банальные вещи. Пусть так. Зато без всяких экивоков, доходчиво и понятно.
– Ваш муж убит. И нам надо как можно скорее найти убийцу.
Она скупо улыбнулась.
Ивлеву и Квасову ее улыбка не понравилась. Красивая женщина, а улыбка некрасивая.
– И чем я могу вам помочь? А! – Она хищно оскалилась, обнажив мелкие ровные зубы необыкновенной белизны. – Поняла. Вы хотите взять меня к себе на службу. Чтобы я отыскала убийц.
«Ну и дура!» – чуть было не вырвалось у капитана. К счастью, это всего лишь мелькнуло в мыслях.
– Да вы даже в подметки не годитесь ни одному оперативнику нашего отдела. И перестаньте кривляться, – сказал Ивлев, но тут же поймал предупреждающий взгляд Квасова: «Ты смотри поосторожней с этой штучкой. Она привыкла, чтобы все перед ней лебезили. И сразу из твоего кабинета побежит к начальнику с жалобой».
