Хотя Фан с трудом могла себе представить, что такое возможно, тем не менее, день прошел достаточно приятно. Она пекла печенье, пока Алекс развешивал лампочки на наружной стене дома. Он даже влез на крышу и установил там пластмассового Санта-Клауса с его северными оленями, которые украсили дом и сделали его точно таким же, как в то, памятное им, Рождество.
— Где ты раскопал их? — крикнула Фан, выйдя посмотреть на результаты его деятельности. — Я даже забыла, что они у нас есть.
Алекс повернулся на ее голос и оступился.
— Извини, — сказала она, понимая, что испугала его. — Я не хотела помешать. Я только вышла спросить, не нужно ли тебе чего.
Фанни видела, как его глаза сверлили ее даже с крыши.
— Нет, все в порядке, — только и сказал он, отворачиваясь.
Возвращаясь на кухню, она все еще ощущала на себе его взгляд.
Фанни включила радио, которое передавало рождественские мелодии, и начала раскатывать на столе вторую порцию теста.
Стук и скрежет лестницы о стены дома, время от времени доносившийся до Фан, напоминал ей о присутствии Алекса. Осознание этого давало хрупкое ощущение покоя.
Выбросив из головы всех оленей, ангелов и Санта-Клаусов вместе взятых, Фан думала о ребенке и о том, как бы было чудесно, если бы ее малыш, их малыш, рос в доме с двумя родителями, любящими друг друга. Как во сне, приснившемся ей прошлой ночью.
Нет, она не могла сказать, что любит Алекса. Не прошло и двух недель, как он вернулся в ее жизнь. И сейчас преждевременно думать о любви.
Ты полюбила его быстрее, чем тогда, в первый раз, прошептал ей внутренний голос.
— И посмотри, чем это закончилось! — ответила она вслух.
Закончилось ли? И вообще, прекращала ли она когда-нибудь его любить?
На эти вопросы она еще не знала ответа.
Солнце уже садилось, постепенно исчезая за горизонтом океана. Фанни испекла целую гору печенья — хватит на два дня прожорливым толпам покупателей. Когда она вынимала из духовки последнюю порцию, раздался сильный хлопок и верхний свет внезапно погас.
— Проклятье!
Она поставила противень сверху на плиту, закрыла дверцу духовки. Теперь кухня освещалась только флуоресцентной лампой под висящими на стене шкафами и меркнущим светом уходящего солнца.
Зная, что это глупо, она несколько раз щелкнула выключателем. Ничего не изменилось, кухня по-прежнему оставалась в полумраке. Чертыхнувшись, она достала из шкафа электрическую лампочку и подтащила стул под люстру.
В момент, когда она дотянулась до старой лампочки, намереваясь вывинтить ее, сзади открылась дверь. Фан повернула голову и увидела Алекса, стоящего на пороге с выражением ужаса в глазах.
— Что ты делаешь, черт возьми? — прорычал он.
Не дожидаясь ответа, тремя широкими шагами он пересек кухню и снял Фанни со стула.
Фанни, испугавшись, вскрикнула и обвила его шею руками. На секунду оба замерли. В этой тишине Фан услышала биение своего сердца. Или стук сердца Алекса, который она почувствовала, прижавшись к его груди?
— Что ты делала? — спросил он. Рычание сменилось ворчанием, но недовольство осталось.
— Я хотела сменить лампочку, — пояснила Фан.
Она оттолкнулась, пытаясь высвободиться из его объятий. Алекс, казалось, поколебался секунду, точно не был уверен, что теперь она вне опасности и может позаботиться о себе сама.
Фанни откинула голову назад, сурово глядя на него в полумраке кухни. Она досадовала на него, потому что он ее испугал, досадовала и на себя, потому что на самом деле не хотела покидать его объятий.
Алекс неохотно высвободил руку из-под ее коленей и поставил Фанни на пол. Другой рукой он все еще осторожно поддерживал ее за спину, словно опасался, что она вдруг качнется и упадет.
— Я так и понял. Но я спрашиваю, что ты делала на этом стуле?
— Я меняла электрическую лампочку, — повторила Фанни, поправляя блузку.
— Ты стояла на стуле, — сказал Алекс таким тоном, будто она совершила преступление.
— А как же еще я могла дотянуться до лампочки?
— Ты не должна стоять на стуле.
— Ну, это проще, чем подпрыгивать и стараться уцепиться за люстру зубами, — пошутила она.
— Ты могла упасть, — сердито сказал он, игнорируя шутку.
— Я меняла лампочки всю свою жизнь и еще ни разу не упала.
— Ты не была беременна всю свою жизнь, — резко возразил он.
Ну вот, опять об этом! Тема, вокруг которой он ходит целый день.
— Я бы попала в Книгу рекордов Гиннесса, если бы всю жизнь вынашивала ребенка, — заметила Фан. — Думаю, даже слонихи не бывают беременны так долго.
Алекс невольно улыбнулся.
— Это не совсем то, что я хотел сказать.
— Понять, что ты сказал, можно только так.
— Наверное.
Шутливая перепалка сняла напряжение, мешавшее им целый день. Алекс судорожно прижал руку к животу Фанни. У нее от этого прикосновения перехватило дыхание, но она не шевельнулась.
— Боже, Фанни, я не могу поверить, что у нас будет ребенок!
Она глубоко вздохнула.
— Я думала, ты забыл…
— Я только об этом и думаю!
Пальцы Алекса ласкали небольшую выпуклость ее живота так нежно, словно дотрагивались до младенца.
— Ты уже чувствуешь, как он шевелится?
— Еще слишком рано. Мне кажется, что будет девочка.
— Все равно. Главное, чтобы малыш был здоров. А что ты чувствуешь, зная, что таишь в себе другую жизнь?
Его желание разделить это чувство с нею было очевидным. Фан почувствовала угрызения совести. Она поняла, как была неправа.
— Появляется ощущение чуда, — сказала Фан мягко.
Она положила свою руку поверх его руки, и глаза ее наполнились слезами.
— Прости меня, Ал. Я должна была сказать тебе о ребенке. Мне очень жаль.
— Почему же не сказала?
В его вопросе больше не слышалось злости. Время гнева и обид прошло. Сейчас они стремились понять друг друга.
— Я не была уверена, — начала Фан. — Сначала мне было больно из-за того, что ты мне не позвонил, не пришел увидеться со мной. Я знаю, это глупо. — Она слабо улыбнулась. — Ведь это я от тебя убежала. Я сама и должна была позвонить…
— Никто не говорит, что эмоции логичны, — пожал плечами Алекс.
Это движение напомнило ему, что его рука все еще лежит у нее на животе. Он убрал руку и отошел от Фанни.
Она ощутила острое чувство утраты, будто он унес с собой частичку ее самой. В то же время она обрадовалась: когда Алекс находился слишком близко, ее голова работала не лучшим образом.
