— Отчитал? Вас, панночка? Да как он смеет, самодур патлатый! — Новохатько стукнул кулаком по столу. — Этак он и самого гетмана обвинит во всех грехах! Ишь, куда хватил! Обличитель нашелся! Как можно не поверить такой достойной барышне? Как можно ее обидеть?
Гликерия, оторвавшись от протирания царапин Ильи, посоветовала Остапу Борисовичу:
— А вы пойдите к попу вместе с Настей, пусть он с ней при вас поговорит.
— Правда! При мне он не посмеет грубить! — заявил чиновник, выпятив грудь. — А если б еще ему сказать, что Анастасия Михайловна — моя невеста…
— Так за чем же дело стало? — улыбнулась Гликерия. — Скажите.
— Да полно тебе шутить, Ликера, — поморщилась Настя. — Я уж как-нибудь обойдусь своими силами.
— Нет, это дело так нельзя оставлять! — горячился Новохатько. — Наверняка поп что-то знает про Юхима, потому и не хочет о нем говорить! Уж теперь я, как служитель закона, настаиваю, чтобы вы, Анастасия Михайловна, помогли мне изобличить тех, кто укрывает беглых арестантов!
Боровичи и Заруцкий поддержали Остапа Борисовича и, немного поспорив, решили, что Новохатько и Анастасия после обеда должны пойти в церковь, поставить свечки за чудесно спасенных, а заодно и переговорить с чересчур суровым иереем.
Впрочем, обед, приправленный крепкими напитками, так затянулся, что идти в дальнюю слободскую церковь, где служил отец Викентий, стало уже поздновато. Настя хотела, воспользовавшись паузой в разговоре, встать из-за стола, но расхрабрившийся заседатель удержал ее со словами:
— Ничего, если поп ушел из церкви, то мы найдем его в доме! Уж меня-то он обязан принять! Я представитель власти! Идемте, Анастасия Михайловна!
— Может, не надо, Остап Борисович? — сопротивлялась Настя.
— Как не надо? Очень даже надо! — кричал бравый от хмеля «синьор Казанова».
Настя уже была не рада, что вспомнила про Юхима, но теперь ей не оставалось ничего иного, как подчиниться настойчивым уговорам Новохатько, которого полностью поддерживали Боровичи.
Глава седьмая
Нападение
Как ни долог был июньский день, но и он уже начал клониться к закату, когда Настя и Остап Борисович вышли на улицу из дома Боровичей. Прохожие, что попадались на пути, почтительно раскланивались и задерживали любопытные взгляды на столь приметной парочке.
Настя знала, что глуховские купцы и мещане недолюбливали заседателя, считая его изрядным лихоимцем. Видимо, такое мнение о нем (как, впрочем, и о других чиновниках) не было лишено оснований, и Насте порой становилось неловко из-за своего давнего знакомства с Новохатько, которое со стороны могло показаться дружбой. Нетрудно было догадаться, что городские сплетники давно уже сосватали Настю и Остапа Борисовича, а сегодняшний их совместный поход к попу только укрепит подобное мнение.
Настя морщилась от досады, а «Казанова», напротив, горделиво выпячивал грудь и умильно поглядывал на свою хорошенькую спутницу, стараясь возле каждой кочки брать Настю под руку, словно поддерживая. На самом же деле захмелевший Остап Борисович сам нуждался в поддержке.
И, как на грех, когда они проходили мимо кофейни «Мадам Шато», прямо им навстречу со ступенек с его изящного заведения спустился не кто иной, как Денис Томский. Он оглядел Настю и ее спутника скептическим взглядом, и девушка почувствовала, что у нее уши запылали от смущения и досады. Надо же такому случиться, чтобы Денис, которого она не видела уже три дня, вдруг встретился ей именно сейчас, в такой неподходящий момент! Что он подумает о девушке, которую держит под локоток толстый пьяный чиновник, приписанный ей молвою в женихи? Ответив на приветствие Дениса, Настя выдернула свою руку из цепких пальцев «Казановы», но было уже поздно: Томский успел заметить ее жест и насмешливо улыбнулся. Настя и Остап Борисович проследовали дальше. Она чувствовала, что Томский смотрит им вслед, но не решилась оглянуться и проверить это.
— Видите, Анастасия Михайловна, столичный щеголь только и знает, что шататься по злачным местам, — сказал Новохатько и тут же споткнулся о придорожный камень. — Черт, вот дороги-то никудышные!.. Да, так я вам говорю, заметьте: никакой он, видно, не ученый, а так, гуляка и хвастун.
— Но кофейня — не злачное место, — возразила Настя. — И к тому же господин Томский вовсе не пьян.
— А вы откуда знаете? У него на лбу не написано. Ой, глядите, Анастасия Михайловна, не увлекайтесь залетными вертопрахами! — И Новохатько с пьяной улыбкой погрозил девушке пальцем.
— Я-то не увлекаюсь, а вот вы, Остап Борисович, что-то слишком внимательны к его родственнице, — сказала Настя, решив все-таки выведать у Новохатько содержание его разговора с вдовой. — Видела я давеча, как вы увлеченно беседовали с Верой Томской.
— Да? Вы подсматривали за мной? — игриво осведомился заседатель и покрутил ус. — Поверьте, милая панночка, меня никто, кроме вас, не интересует. А Вера Томская, представьте, сама меня остановила и разговор завела. Не мог же я отвернуться от такой знатной дворянки.
— И не просто дворянки, но и красавицы, — подзадорила его Настя и поинтересовалась наугад: — Вероятно, госпожа Томская спрашивала вашего совета по продаже имения?
— А она разве продает имение? — удивился Новохатько. — Вот не знал, я бы ей хорошего покупателя подсказал. Семен Кульбаба разбогател на торговле селитрой, так теперь уж и рвется завести имение. Хочет дворянство купить. Не знал я, не знал, что Томская…
— Значит, она спрашивала ваших советов по ведению хозяйства? — перебила его Настя.
— Ох, вы любопытная барышня! — Новохатько снова погрозил ей пальцем. — А вдова Томская о хозяйстве у меня не спрашивала. Вы не поверите, но разговор шел о вас. Она изволила интересоваться, кто вы, что вы, откуда, из какой семьи.
— Но что ей за дело до меня? — удивилась Настя.
— Да уж не знаю. Может, боится, что вы у нее жениха отобьете. — И Остап Борисович, по своему обыкновению, громко захохотал.
— Вот еще глупости приходят вам в голову! — рассердилась Настя и, не оглядываясь на спутника, ускорила шаг.
Церковь, где служил отец Викентий, стояла на небольшом пустыре, отделявшем город от казацкой слободы, и ее обыкновенно называли слободской, чтобы не путать с пышной церковью Святого Николая на центральной площади и с Успенским собором при монастыре. В этот поздний час церковь была уже закрыта, и священника, скорей всего, следовало искать в его доме, что располагался рядом с церковным двором.
По одну сторону пустыря тянулась рощица, а по другую на некотором расстоянии виднелись хаты ремесленного люда и казацкой бедноты.
Настя почему-то вдруг подумала, что именно по этой дороге шла Ольга, направляясь к дому кузнеца. Где-то поблизости на бедную девушку напали неизвестные злодеи…
И только Настя об этом подумала, как сзади ей почудился чей-то пристальный взгляд. Она быстро оглянулась, но ничего не заметила. Впрочем, за толстыми стволами дубов вполне мог спрятаться человек.
