Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Человек на лестнице наконец-то побежал. Ему оставалось всего несколько шагов до спасительного окна, когда нога его соскользнула и он полетел вниз. Приземлился он неудачно, даже сверху было заметно, как нелепо искривилась его рука – явный перелом. Некоторое время он лежал, приходя в себя после падения, затем с трудом начал подниматься.
– Веревку, быстро! – проревел Глеб, и буквально сразу же веревка упала к ногам пострадавшего.
Тот успел ее подхватить, когда показалось несколько тварей, на этот раз обычных. Двух сразу же изрешетили пулями. Третьей пуля угодила в хребет, но она отчаянно пыталась доползти на передних лапах до ненавистного ей существа, пока новый выстрел не заставил ее воткнуться мордой в снег. Оставались еще две, и у человека не было шансов.
Последнего из остававшихся на крыше втянули вместе с лестницей, за которую тот, упав на нее, ухватился так крепко, что ему едва удалось разжать пальцы.
– Везунчик ты, – заметил Рустам, помогая ему подняться на ноги. – И оружие не выронил, молодец.
Тот молчал, не в силах сказать ни слова, и только часто кивал, соглашаясь.
– Вот это да! – послышалось от окна, выходящего на противоположную сторону относительно той, откуда они пришли. – Чужак, ты взгляни! Такого ты еще не видел!
Глава 9
Настенная живопись
Глеб метнулся на зов Поликарпова, соображая на ходу, что же могло так поразить видавшего виды Семена. По голосу было понятно, что тот не предупреждает о новой опасности, скорее, безмерно удивлен. Но чему?
– Ну и что у тебя тут?
– А ты сам взгляни, – ответил Поликарпов, указывая рукой за окно.
Вначале Глеб не мог взять в толк, о чем речь. В окно хорошо была видна стена соседнего дома, построенного еще в те времена, когда Хмырники были обычной захудалой деревенькой, а жизнь шла своим нормальным чередом. Дом как дом, под коричневой ондулиновой крышей, покрыт сайдингом желтоватого цвета, на удивление хорошо сохранившимся: ни трещин тебе, ни дырок. Разве что размалеван в одном месте какими-то черными линиями и завитушками.
– Ну-ка, ну-ка! – И Глеб, встряхнув головой, озадаченно покосился на Семена.
Тот смотрел на него выжидающе.
– Ничего не понимаю! – признался Чужинов. – Бред какой-то, – подумав, добавил он.
– Что у вас? – Джиоев возник возле окна. – Так, – через некоторое время ошарашенно сказал Рустам. – Это то, что я вижу? Или мне у психиатра пора провериться? Толкового не посоветуете?
В размашистых линиях, на первый взгляд казавшихся обычной мазней, явно был заложен какой-то смысл. Причем чужеродный и неподвластный человеческому разуму, и от этого сделалось по-настоящему жутко.
– Ну, привет. Что-то плохо ты гостей встречаешь. Мог бы и чайник поставить, а то и вообще поляну накрыть. Мы ведь и обидеться можем, домой уйти.
– Перебьетесь, самим мало, – отрезал собеседник Чужинова. – Ты бы еще полк с собой привел! Попробуй такую ораву прокорми.
– Договоришься сейчас. Действительно ведь уйдем и без того в ваших Хмырях задержались.
– Ну и валите, кто вас сюда звал? И без вас бы справились.
Со стороны можно было подумать, что ругаются они по-настоящему. На самом деле оба они, и Глеб Чужинов, и Павел Костернюк, встрече обрадовались.
– Ну, рассказывай, Паша, рассказывай. – Глеб покосился на его левую руку, венчавшуюся крюком.
Раньше такого приспособления у него не было, обычный протез, кстати, он его Костернюку и добыл.
Тот взгляд Чужинова уловил:
– Удивительное дело, но так удобнее. Меня из-за него даже «капитан Крюк» успели прозвать.
Чужинов кивнул: «Сам тебя едва так не назвал, едва сдержался. Даже немного в рифму с твоей фамилией получается».
– Что тут рассказывать? – Костернюк провел ладонью по коротко стриженной, абсолютно седой большой голове.
Он и сам весь был крупный, плечистый, хотя и самого обычного среднего роста. Даже нос его не подвел: большой и загнутый, как клюв хищной птицы.
– Все конечно же ночью началось: твари любят, когда темно. Хорошо вовремя нападение заметили, иначе жертв было бы куда больше. Я уже больше недели тут околачиваюсь, успел дать шороху, а то расслабились вконец. Те дрыхнут без памяти, эти двери на засов не закрывают. Ночью пройдешься – у доброй трети домов двери не заперты. Периметр местами такой гнилой, что пальцем проткнуть можно. Мы с Алехиным переругались так, что два дня не разговаривали. Он мне: мол, зима, все твари в отключке, да и вообще твари Хмырники стороной обходят. Я ему: частокол надо усиливать, в одном месте он прямо по краю оврага тянется, еще осенью там часть земли от дождей поплыла. А он в ответ: давай уж весны дождемся – земля мерзлая. Нам она мерзлая, а тварям подкоп сделать, как выясняется, – нет. Вот уж точно, пока гром не прогремит, мужик не перекрестится! Знаешь, я Алехина лично бы пристрелил. До половины домов возможности добраться нет – ни под землей, ни по воздуху. Благо что это вы такие мастера по крышам лазить. В общем, так и сидим себе, постреливаем, ждем либо подмоги, либо того, что твари сами уйдут. Или сдохнут: они же летние в основном. Хотя и облудков хватает. Когда такое было, чтобы они стаями собирались? Что-то в этом мире пошло не так.
– В нем давно уже все пошло не так, – хмыкнул Чужинов.
– Мои гонцы-то, кстати, дошли?
– Один только.
– Кто именно?
– Самый молодой. Сам Алехин-то где, выжил?
– Не думаю. Хотя и не уверен. Может быть, в каком-нибудь из тех домов прячется, куда не добраться. А ты-то как в Комово оказался? Слышал я, из «Снегирей» в последнее время не вылезаешь?
– Во Фрязин шел, – коротко объяснил Чужинов. – Ладно, капитан Крюк, – все-таки не удержался он, – с утра бегать придется, стрелять. Мне бы поспать хоть немного: прошлой ночью глаза прикрыть едва удалось. Определи меня уж куда-нибудь на постой, глаза слипаются.
– Да погоди ты спать, сейчас ужин будет. Ну и примем немного за встречу.
– Нет, спасибо. Утром поем, а сейчас спать. А выпьем, когда зачистку закончим.
– Разбудить-то тебя когда?
– Желательно, когда с тварями покончите, – зевая, ответил Глеб. – Сам же говорил: без нас справитесь.
– Глеб, вставай.
Вставать не хотелось. Хотелось досмотреть сон. Яркий такой, цветной, как будто наяву все происходит. В нем гуляет он с Мариной по берегу моря, а по самой кромке прибоя бегает ребенок. Причем Глеб понимает, что это их ребенок, но почему-то не знает, кто именно: мальчик, девочка, – и как они его назвали. И спросить у Марины неудобно: ребенку уже лет пять-шесть. И вот когда он все-таки набрался храбрости и даже спросил, а Марина собралась ему ответить, Костернюк его и разбудил.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
