Он закрывает холодильник, болтает бутылку с чаем в левой руке.
– Джорджия очень расстроилась, – говорит Томас. – Но она успокоится.
– Будем надеяться.
– Гвин, – говорит он. – Думаю, им трудно видеть нас вместе. Скоро все уладится.
Она переводит взгляд с тарелок на Томаса.
– Каким это образом, Томас?
– Они поймут, что вместе мы больше не будем.
Гвин кивает – пытаясь не обращать внимания на то, как сжалось сердце, – а Томас идет к другой стороне раковины и тянется к окну, чтобы включить спрятанное там маленькое радио.
– Хочу послушать прогноз погоды перед прогулкой, – говорит он, настраиваясь на волну 1010, как раз когда метеоролог заканчивает читать прогноз:
– Сегодня вечером ожидается ураган, ближе к ночи он значительно усилится. Конечно, сегодня будет не такой сильный ураган, как в этот же день в 1938 году, но для прогулки по пляжу точно не время.
– Для сегодняшней вечеринки погода не очень, – говорит Томас. Он открывает бутылку и делает глоток. – Но, думаю, все будет в порядке. Шатер ведь устоит? Не стоит волноваться.
Гвин спокойна. По сравнению со всем, что навалилось на нее сегодня вечером, погода волнует Гвин меньше всего.
– Знаешь, сколько раз отец рассказывал мне о том, что случилось с ним во время урагана?
Знаешь, сколько раз ты мне об этом рассказывал? – хочет спросить Гвин.
Она могла рассказать всю историю наизусть и добавить, что случилось потом: Чемп часто с радостью вспоминал, как после трагедии возрождался Монток, как они с Анной участвовали в его восстановлении.
– Именно из-за урагана они решили остаться здесь навсегда, – говорит Томас. – Тогда мало кто на это решался, считали невозможным. Странно представлять, что их жизнь могла быть совсем другой.
Гвин улыбается, но ей не очень хочется говорить о Чемпе и Анне. Потому что она сразу понимает, как сильно по ним скучает, как ей хочется находиться рядом с ними. Гвин постоянно думает о том, что, будь они здесь, Томас не вел бы себя как сейчас.
Она знает, что он наверняка вел бы себя по-другому.
Гвин выглядывает из окна и смотрит на Нейта; сын стоит на скале у качелей и бросает камни в океан.
– Почему не предложишь ему прогуляться? – спрашивает она, указывая на сына. – Мэгги спит наверху в его комнате. И пока вы одни, было бы неплохо с ним поговорить.
– О чем? – удивляется Томас. – О нас?
Гвин укоризненно на него смотрит:
– О них с Мэгги. И почему он решил не рассказывать ей о важных вещах.
– Например?
– Например, она не знает о его первом ресторане.
– О чем ты? Как она может не знать? Это же просто глупо.
Неужели? – хочет спросить Гвин. – А как же то, что я сама многого не знаю? Тоже глупо?
– А что именно он сказал?
Гвин вздыхает, у нее нет настроения рассказывать, ей не хочется переживать все заново – то немногое, что Нейт рассказал, что Гвин удалось выведать за время приготовления торта.
– Спроси у него сам, Томас, – в ней закипает гнев. – Спроси, что он творит.
– Хорошо, – отвечает Томас и берет доску для серфинга. – Только Мэгги не наверху. Они с Джорджией недавно ушли. Я слышал, как отъезжает машина. Они к тебе не заходили?
– Нет, я даже их не слышала.
Гвин опустила губку для мытья посуды.
– Странно. Нет, я ей все расскажу. Скажу и займу каким-нибудь делом.
Он щелкает ее по носу и водит по нему пальцем.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он.
Гвин съеживается от его прикосновения, переживает из-за его ухода.
– Конечно, – говорит она. – Все замечательно.
– Гвин.
– Иди давай. Пока дождь не пошел.
Он показывает на радио.
– Кажется, буря еще не скоро разразится.
– Буря разразится совсем-совсем скоро, – произносит Гвин.
Томас удивленно на нее смотрит, берет доску и уходит.
Гвин не торопится. Она домывает посуду, убирает ее в кухонный шкаф и спокойно идет на улицу в противоположном направлении от Нейта и Томаса. Она идет к дороге у соседского дома. Тут тихо, почти бесшумно, но довольно скоро все начнется: мигом установят деревянный шатер, на расставленные по периметру столы поставят подсвечники. По центру поставят круглые фуршетные столы. Деревянные балки украсят белыми шариками и стеклянными шарами. Чуть больше времени займет последняя деталь.
Гвин ушла от дома далеко, но сейчас совсем не нервничает. Не волнуется. Гвин просто смирилась с тем, что знает, как мантру, которую постоянно повторяла с того момента, как началось вранье Томаса: двух правд не бывает. Люди любят говорить что-то противоположное, говорят о внутренних конфликтах, нюансах, сложностях в отношениях. Но за прошедший год Гвин отчетливо поняла, что люди знают свои желания лучше, чем им кажется. Они чего-то хотят или не хотят. Продолжают работать над отношениями или сдаются. Любят кого-то или любят кого-то еще. Во втором случае они всегда думают, что новая любовь сильнее, так как не успели еще до конца осознать: новый человек их не спасет. Томас этого еще не понял, поэтому соврал и придумал историю про новую веру. Теперь и для Гвин любовница стала новой верой. Следить за любовницей. Учиться у нее. Узнать, кем захотел стать Томас. Узнать, что ждет их семью. Сейчас. Сейчас Гвин узнает.
Та, кто ей нужен, – здесь. Сидит на задних ступеньках дома Бакли. Любовница Томаса. В огромной куртке и потертых джинсах, с двумя косичками. Глаза у нее бегают туда-сюда, она нервничает, держит в руках серебряный поднос с огромными шляпками от грибов.
– Ив! – восклицает Гвин и идет ей навстречу. – Добро пожаловать!
Мэгги
До того, как Мэгги побывала на маяке на Монток-пойнт, она уже знала, что это самый старый маяк Америки, которому больше двухсот лет и он до сих пор используется для навигации кораблей в Лонг-Айленде, самом важном порту на краю земли. Но до сегодняшнего дня Мэгги не знала, что здесь проводят свадьбы: бронируют маяк за несколько лет, и в назначенный день невеста с женихом обмениваются клятвами в присутствии пятидесяти друзей – позади них шумит океан, а маяк на скале справа вечно сияет, как путеводная звезда. Священник называет маяк символом союза и того, что предстоит паре.
Когда Мэгги с Джорджией подъехали, свадьба уже была в разгаре, поэтому они начали пробираться к «укромному месту», о котором знала Джорджия, больше похожему на необъезженную пыльную дорогу; Мэгги шла за Джорджией через лес до скал и небольшой части пляжа – там стояла табличка «Государственная собственность: проезда нет», оттуда они могли незамеченными наблюдать за церемонией.
