Он взял в руки книгу, не без удовольствия пробежал глазами по забытым уже страницам. Заложено было место, где он описывал, как герой убивает своего соперника, подсыпав ему в вино большую дозу импортного лекарства.
Герой книги полагал, что это идеальное убийство. Никто ничего не заподозрил. Вскрытие показало, что соперник умер от сердечного приступа…
Его книга разошлась когда-то большим тиражом. А это был экземпляр, который он подарил жене. Значит, она все-таки читает то, что он пишет, обрадовался он и присел на корточки. Рядом с книгой в коробке из-под обуви лежала пустая упаковка того самого лекарства, которым воспользовался герой его старой книги.
Старая любовь не ржавеет
Было около трех часов ночи, когда он подошел к подъезду. Окна были темными, значит, она уже спит.
Он набрал код, поднялся на седьмой этаж, осторожно повернул ключ в замке. В одной руке у него был фонарик, в другой — пистолет. В юности он увлекался стрельбой, каждое воскресенье торчал в тире, знал, что не промахнется.
Он медленно продвигался по незнакомой квартире, стараясь не шуметь. Ее спальня была где-то рядом с кухней. Он прошел по коридору, повернул направо. На кухне громко тикали часы. Перед дверью спальни он на мгновение остановился, снял пистолет с предохранителя и толкнул дверь.
Он сделал шаг вперед, и в этот момент вспыхнул яркий свет. Он остановился ослепленный и инстинктивно поднял пистолет, готовый выстрелить. Но не выстрелил, потому что услышал знакомый голос, который снился ему все эти годы.
Боже сохрани, так это ее он должен убить?
Когда ночью едешь в поезде и за окном мелькают дома с погасшими окнами, сумрачный лес, пустые платформы и полустанки, почему-то начинает щемить сердце. И если в купе нет соседей, то кажется, будто ты один-одинешенек на всем белом свете. Прижмешься лбом к холодному стеклу и смотришь, смотришь на проносящиеся мимо белеющие поля, и чувствуешь, что сама жизнь проходит мимо, уносится от тебя на курьерской скорости. И не остановишь ее, не вернешь, не скажешь: подожди! Куда?
Он плохо спал накануне и в поезде не заснул. Выключил свет, но даже не прилег. Так и просидел до утра у окна, только время от времени выходил в тамбур покурить. Ему даже выпить не захотелось, хотя он основательно запасся в дорогу.
Много чего изменилось с тех пор, как он каждую неделю ездил из Питера в Москву, но за окном все было по-прежнему: тот же лес, те же поля, те же пустые дороги…
Что же тоска его так гложет? Неужели он боится?
Андрей дал ему три дня на размышления, потом велел позвонить, оставил номер мобильного телефона. Вчера три дня истекли, и он позвонил. Через час принесли деньги и билет до Москвы.
Юля сидела на кровати, прикрывшись одеялом, и смотрела на него.
— Ты что же, убить меня пришел или ограбить? — спокойно спросила она.
Он опустился на стул, сунул пистолет в карман и вытащил сигареты.
— Ты все еще куришь? — удивилась она. — А тут, в Москве, все побросали. Здоровье берегут.
Он курил и смотрел на нее. Он не знал, что ему теперь делать. Не может же он признаться женщине, которую боготворил, что согласился убить ее за какие-то жалкие деньги?
Он молчал. А она смотрела на него и, кажется, что-то начала понимать.
— Тебя прислал Андрей? — спросила она.
С Андреем они в последний раз виделись еще при советской власти. Андрей сказал, что спорт ему надоел, потому что ногами на поле много не заработаешь. Они здорово выпили тогда в «Октябрьской», и Андрей уехал в Москву. А он остался, еще два года играл в футбол, пока не ушел из-за травмы.
Ему предложили место тренера в детской спортивной школе. Он отказался: такие деньги мужику получать стыдно. Устроился мясником в магазин. Силой бог не обидел, тушу и после пьянки мог разделать.
Деньги пошли хорошие. Он даже перестал их считать. Приносил домой и клал в тазик под кроватью. Когда нужны были, запускал руку под кровать и брал, сколько в руке умещалось.
Это были дурные деньги. Они утекали так же легко, как и приходили. В магазине пили каждый вечер. Однажды у него начался запой. Он не мог остановиться девять дней. Пил круглые сутки, засыпал на несколько часов и вновь брался за бутылку. На десятый день организм перестал принимать даже воду. Он кое-как дотащился до знакомого врача. За два дня пришел в норму и вернулся в магазин.
Вечером заглянул под кровать — тазик пустой. Что не пропил, то раздал собутыльникам.
Через месяц у него начался второй запой.
И тут в городе объявился Андрей. Нашел его, пригласил к себе в «Октябрьскую». Андрей предложил спуститься в ресторан, но он отказался. Заказали ужин и посидели в номере.
Андрей процветал. Он удачно торговал спортивной одеждой в Москве и еще в десяти городах и приехал открывать сразу два больших магазина в Питере. Они засиделись за полночь, и Андрей велел своему шоферу отвезти его домой.
Тягостно было выйти из новенького лимузина с предупредительным шофером и вернуться в свою запущенную квартиру с жалкой мебелью.
На следующий вечер Андрей опять прислал за ним машину. Сели ужинать, выпили по паре рюмок, и Андрей вдруг начал жаловаться. При всех своих деньгах, растущем деле, роскошной жизни, отменном здоровье старый друг был абсолютно несчастен.
Жизнь Андрею портила его жена. Она, не считая, тратила его деньги и изменяла ему направо и налево с его деловыми партнерами. Она не просто предала Андрея, она выставила мужа на посмешище. Садясь за стол переговоров, Андрей думал: может, и этот партнер делит с ним не только прибыль, но и жену?
— Так развестись давно надо! Мужик ты или не мужик?! — закричал он.
Андрей пытался. Но она твердо сказала: попробуешь уйти, я натравлю на тебя налоговую полицию и объясню им, как ты их надуваешь.
— За горло держит, — выдавил из себя Андрей, — захочет — посадит.
И вдруг Андрей заплакал.
Он был потрясен: никогда он не видел, чтобы такой крепкий мужик рыдал навзрыд и не стеснялся этого.
Андрей обнял его на прощание и прошептал:
— Кто бы меня от этой суки избавил, ничего бы не пожалел. Может, ты выручишь, а? По старой дружбе? Я же ничего не пожалею, дом тебе куплю, дело свое помогу открыть. Подумай…
Проснувшись утром, он вспомнил слова Андрея. Вспомнил и сразу захотел забыть, вычеркнуть из памяти, сделать вид, будто ничего не было. А забыть не смог.
Весь день хмуро рубил мясо в подсобке, отказался даже от пива, ни с кем не разговаривал. Рубил и молчал. А слова Андрея никак не шли из головы.
Он мог бы начать свою жизнь заново, стать нормальным человеком. Если бы согласился.
Вечером Андрей заехал к нему попрощаться. Оставил две большие стеклянные банки черной икры и две бутылки армянского коньяка ереванского разлива. Обнял на прощание и уже в дверях сказал вполголоса:
