Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Мухаммед Хайдар Дулати
Центральная Азия в политологической литературе и оценках специалистов, политиков и аналитиков считается регионом, обреченным на существование в условиях тоталитаризма, в лучшем случае – «просвещенного авторитаризма». Эти оценки не новы. Они отражают давнюю тенденцию части западных политологов, которые жестко связывают понятие «Восток», прежде всего исламский, с косностью, патернализмом, традиционализмом, склонностью к тоталитарным моделям существования. Успех «дальневосточных тигров» объясняется конфуцианской ментальностью и особым поведенческим стереотипом японцев, корейцев и китайцев. Примеры относительно удачного демократического развития на Востоке имеют свои недостатки. Демократия в Турции сочетается с особой ролью армии в сохранении кемалистских конституционных основ. Япония подает пример демилитаризации и демократизации под воздействием оккупировавших эту страну США. Тем не менее японская демократия имеет клановый характер и периодически поражается коррупционными скандалами. Демократия в Корее – результат многолетних усилий США и серии экспериментов с правлением военных. Не свободная от недостатков демократическая модель Индии досталась в наследство от английского колониализма.
К сдерживающим факторам в построении демократических обществ относится религия. В оценках экспертов звучит как аксиома утверждение о несовместимости ислама и демократии. Так ли верно данное утверждение? Ведь еще полвека назад считалось, что страны с сильной католической церковью не способны создать демократическое общество. Но пример крушения каудилизма в Испании и Португалии показал, что сильные позиции католической церкви вовсе не являются тормозом на пути демократии. В Польше и Литве оказалось, что католическая церковь вполне может поддержать борьбу за суверенитет, права человека и демократию. Буддийские монахи в Таиланде стали движущей силой и моральным авторитетом в борьбе против коррумпированного правительства.
Утверждение о том, что ислам несовместим с демократией, весьма спорно. Как спорны оценки уровня исламизации Центральной Азии. Окончание «стан» в названии страны не является основанием для отнесения ее к фундаменталистским государствам.
Центральная Азия унаследовала все «родимые пятна» политологических оценок. Автоматически все пять республик стали «исламскими», хотя конституционно они являются светскими государствами. Доля европейского, неисламского населения в республиках колеблется от значительной в Казахстане до небольшой в Туркменистане, что все-таки не позволяло говорить однозначно о мононациональном и моноконфессиональном характере стран. Кроме того, ислам в Кыргызстане и Казахстане носил поверхностный, обрядовый характер. В современной истории только Таджикистан и Узбекистан отличились созданием партий на религиозной основе.
Нельзя забывать и того, что все 15 советских республик вышли из одного тоталитарного атеистического государства – СССР. Отличительной чертой этой страны было идеологическое господство Коммунистической партии. Как пишет Том Бетелл: «В коммунизме примечательно то, что люди, не верившие в Бога, поверили в возможность сконцентрировать в едином центре богоподобное знание. Они поверили, что правительство может быть всеведущим и всемогущим. А чтобы оправдать идею о том, что все люди должны жить по единому плану, все коммунистические режимы занимались обожествлением своих вождей – Ленина, Сталина, Мао или Ким Ир Сена».[82]
Здесь происходит сочетание и противодействие фундаменталистской, оппозиционной и светской авторитарной тенденций. А это вовсе не препона демократии. Авторитарные режимы Центральной Азии вполне атеистически считают, что они и только они способны регулировать все процессы, происходящие в обществе и экономике. «Это, разумеется, иллюзия. Ни один человек и ни один правитель не в состоянии охватить весь процесс социальной эволюции, а тем более в столь быстро меняющемся обществе». А «те, кто думает, что порядок вещей изменится лишь потому, что приходят более настойчивые и умелые, совершает громадную концептуальную ошибку». И все потому что правительства заседают, а производит народ.[83]
В то же время в беззащитности частной собственности исламские страны и Советский Союз, а после его распада и новые государства, оказались достаточно близки. Разрыв между правом и практикой в этих странах оказался очень значительным, а беспомощность перед возможным секвестрованием государством личной и частной собственности, даже у влиятельных людей, абсолютной.
Ситуация в Центральной Азии еще раз подтверждает истину о том, что не существует универсального и однолинейного пути к демократии. Дорога слишком сложна и требует наличия множества составляющих. Необходимо преодолеть один существенный стереотип, что народы Центральной Азии все еще не готовы к демократии. Этот тезис с уверенностью повторяют и исследователи, и оппозиционеры, и правящие элиты. Это странное объединяющее начало для сторонников авторитаризма и либерализма, демократии и автократии скрывает слабость, неверие, безволие, апатию тех и других. Одним выгодно сохранить статус-кво, другим – объяснить свое неумение и отсутствие воли, третьим важно иметь аргумент, объясняющий все с точки зрения науки.
Как был сформирован этот аргумент?
Все началось еще в советские годы, когда в политической литературе господствовала идея привнесения социализма в отсталые окраины Российской империи. Она была выведена из некоторых замечаний К. Маркса и Ф. Энгельса о возможности построения социализма в отсталой России при поддержке победившей европейской социалистической революции. На этой основе был сделан уже другой вывод – поддержка передового российского пролетариата должна была стать решающей силой в построении социализма в восточных отсталых окраинах, в осуществлении скачка от феодализма к социализму, минуя капитализм. Зарубежные исследователи шли в фарватере этой теории. Но о социализме и его качестве мы уже говорили.
В период Перестройки схема осталась прежней – демократия привносилась в национальные республики Востока извне, из российского центра. Само местное население, по мнению аналитиков, не способно было самостоятельно воспринимать демократические ценности, а тем более воспроизводить их. Традиция не нова. В годы революционных потрясений в восточных колониях считалось, что удел демократии – бремя белого человека. После Октябрьской революции 1917 года европейское население Центральной Азии отказывало в равных правах мусульманскому большинству на том основании, что оно было «авторитарным и малограмотным. Демократия представлялась им как фундамент ценностей меньшинства, а не как признание прав большинства. Полная независимость и власть большинства (автохтонного), по мнению меньшинства (русского), привела бы к отрицанию демократии как главного завоевания Февральской революции». Вывод был в том, что туземцы не способны к самоуправлению.[84]
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
