— Смотря что именно.
Старик держался сухо и неприветливо, поэтому Филип решил сразу приступить к делу, чтобы не упустить свой единственный шанс.
— Мою мать звали Пи-Джей Дейвис, — сообщил Филип. — Она жила какое-то время в «Ларчвуд-Холле».
Ему очень хотелось добавить, что у нее были каштановые волосы и что она умерла, однако ему все же удалось встретиться с ней незадолго до ее смерти. Но у него в горле застрял комок. Умолкнув, Филип смотрел, как Ларриби потирает ладонями резиновые шины колес своего кресла.
— Не помню такую.
Может, старик лжет? Впрочем, кто знает, припомнит ли сам Филип через тридцать лет хоть одного из своих нынешних клиентов, пусть даже с такой же великолепной внешностью, как Пи-Джей в юности.
— А Джесс Бейтс помните? Она была совсем девочка. Пятнадцать лет. Вы принимали у нее роды в шестьдесят восьмом. Моя мать родила меня тогда же.
— Никогда про такую не слышал.
— А Джинни Стивенс?
Филип готов был поклясться, что на губах старика мелькнуло подобие улыбки.
— Нет, — сказал Ларриби, прикрыв пожелтевшие глаза. — Ничем не могу вам помочь.
Он начал разворачивать каталку. Филип вскочил.
— Постойте, доктор Ларриби. Я уважаю ваш преклонный возраст, но тем не менее могу привлечь вас к суду.
Он сам не знал, что говорит, понимал только, что дважды приезжал сюда и Джесс рассчитывает на него. Филип понятия не имел, что ему делать дальше, если он не вытянет из доктора какие-нибудь ценные сведения. Не сомневаясь, что Ларриби вспомнил по крайней мере одно из трех названных имен, он решил пойти в наступление, несмотря на старость и слабость доктора.
Кресло остановилось.
— Привлечь к суду меня? За что?
— Вы сейчас сами все расскажете. Начните с того, что вы знаете о Джесс Бейтс и о судьбе ее ребенка, которого взяли на воспитание Готорны.
В комнате воцарилась тишина. Старуха возле окна что-то невнятно бормотала себе под нос. Старик возле круглого стола строил башню из кубиков. Здесь было душно и пахло мочой. Филип подумал, что его в любой момент могут выставить отсюда, поскольку он угрожал старому человеку.
— Черт возьми, — проворчал Ларриби, — да спросите вы Тейлоршу. Она там была главная.
Филип едва не завопил от радости и только усилием воли сохранил невозмутимый вид.
— Мисс Тейлор умерла, — равнодушно сообщил он. — Сообщите мне все, что вам известно, иначе вам придется рассказывать об этом в суде.
— Врачебной ошибки там не было, — поспешно проговорил Ларриби, — и вы не имеете права отбирать у меня лицензию.
Хотя то, что полупарализованный старик, одной ногой стоящий в могиле, цеплялся за свою лицензию, выглядело комично, внимание Филипа привлекло другое: «врачебная ошибка». Итак, придется блефовать. Пусть Ларриби выдаст себя.
— Подмена младенцев квалифицируется как мошенничество, — веско заметил он, хотя за этими словами мало что стояло.
— Господи, да с тех пор прошло тридцать лет, — возразил старик.
— Не важно, — отрезал Филип. Он точно не знал, распространяется ли срок давности на преступления подобного рода, зато сознавал, что дела конторы «Аршамбо и Аршамбо» никогда не интересовали его до такой степени. — Если вы не пожелаете сотрудничать со мной, то проведете остаток дней в камере размером шесть футов на восемь.
Старик поднял глаза к потолку.
— У меня когда-то был адвокат, но он умер. И все умерли. А те, кто остался, не стоят выеденного яйца.
— Доктор Ларриби, что же произошло?
Старик закрыл глаза и с присвистом выдохнул воздух.
— Фрэнсис Тейлор, — с трудом выдавил он, — была жадной как сто чертей.
Жадной?
Филип весь обратился в слух.
— Она грозила выдать меня полиции, поскольку знала, что я слишком люблю джин. И вот шантажом Тейлор вынудила меня подписать те документы.
Филип наклонился вперед, стараясь не упустить ни слова.
— Какие документы?
Доктор горестно покачал головой.
— Она обещала, что никто не узнает.
Филип положил ладонь на руку старика.
— Что случилось с ребенком Джесс?
Помолчав, Ларриби поднял голову и вытер слюну, скопившуюся в уголке рта.
— Ее дочь собирались увезти Готорны, но им отдали другую девочку. Ее мать была из Бриджпорта.
— Как ее звали?
— Не помню фамилию. Той женщине сказали, что ее дочь умерла.
Филип кипел от гнева, но сдерживался.
— А что стало с ребенком Джесс Бейтс?
— Не знаю, что с ней было потом.
— Она… выжила?
— Да, — признался старый доктор. — Девочка родилась с недостатком веса, но выжила.
Он подался вперед в своем кресле, и казалось, что старел с каждой минутой.
Филип вздрогнул. Девочка Джесс выжила! Эми Готорн — не дочь Джесс. Он едва подавил желание немедленно вскочить и броситься к телефону. Подавил потому, что еще слишком многое было непонятно.
— Кому отдали дочь Джесс?
— Я же сказал: не знаю.
Филип встал и подошел вплотную к креслу старика, затем резко повернулся, сделал три шага в сторону, потом вернулся назад. Он не раз видел, что так делают следователи в телесериале «Полиция Лос-Анджелеса». Мало-помалу разрозненные кусочки головоломки начали складываться в его голове. Филип остановился, посмотрел на старика.
— А что насчет пятидесяти тысяч? Сколько из этой суммы получили вы?
Доктор Ларриби встрепенулся и выпрямился. Брови его поднялись.
— Я не видел этих денег, клянусь вам. Спросите лучше Бада Уилсона.
— Уилсон умер.
Ларриби фыркнул.
— Говорил я вам, все уже умерли.
— Доктор, кто прислал те пятьдесят тысяч?
— Не знаю, — повторил старик, тряхнув головой. — Честное слово, не знаю.
Филип засунул руки в карманы брюк и сделал еще один продуманный выпад:
— А сколько еще было случаев подмены, а, доктор? Густые брови зашевелились.
— Ни разу… Только она… Дочка Бейтс…
— Вы уверены?
— Да. Хотя Фрэнсис Тейлор была не прочь попробовать еще. — Он с шумом выдохнул и опять начал тереть ладонями шины. — А теперь, пожалуйста… оставьте меня в покое.
Кресло отчаянно заскрипело, и коляска с доктором выкатилась из комнаты. Филип не стал его останавливать. Если ему что-то еще понадобится, он наведается к Ларриби. Во всяком случае, Филип удостоверился: Эми Готорн не была ребенком Джесс, и какую-то роль в этом грязном деле сыграли пятьдесят тысяч долларов. К счастью, едва ли этот «бизнес» был поставлен в «Ларчвуд-Холле» на широкую ногу. Единственный раз алчной женщине подвернулся шанс заработать, и она не упустила его.
