— Ничего не смущает?
Анна понимала: что-то здесь должно ее смущать, но никак не могла сообразить, что именно. Вроде все было правильно.
Выдержав паузу, Галина объяснила:
— Банкротство фирмы ни в коем случае не является форсмажорным обстоятельством. Но если в договоре оно обозначено как форсмажорное, здесь уж никакой суд не придерется. Таким образом, фирма получает от нас первый взнос в миллион долларов. И если вследствие каких-либо якобы неудачных операций она теряет деньги, то объявляет себя банкротом и разрывает с нами договор «без возмещения затрат». По условиям договора!
— Но президент компании… Он бы ведь все равно эту ошибку заметил? — попыталась защититься Анна. — Потом, ведь все готовит юридический отдел.
Галина взглянула на нее так, что Анна ощутила себя подопытной обезьянкой, не оправдавшей надежды исследователя обнаружить у нее хотя бы зачатки мозга.
— Он даже читать не будет. Зачем тогда ты ему нужна, если каждую бумажку перечитывать придется? А что касается юридического отдела, то его, в свою очередь, нужно контролировать.
Анне вдруг стало страшно. Она впервые ощутила, какую сумасшедшую ответственность взваливает на свои плечи.
— И что, неужели так бывает? Неужели специально такие договоры подсовывают? — Анна с досадой почувствовала, что в ее голосе явственно различимы заискивающие нотки. Галина улыбнулась:
— Да нет. Пока не было. Это я просто попугала тебя маленько. Бывает, по мелочи выкручивают. Но все равно надо начеку быть. Ничего, привыкнешь. Тут свои секреты есть, узнаешь со временем.
— Не узнаю, — мрачно отозвалась Анна, — первый же такой документ принесу на подпись — меня сразу уволят.
— Да не переживай ты так! Для того меня к тебе и приставили, чтоб ты разобралась — что к чему. Взять хотя бы эту «территорию» с одним «р». Вон ты как обрадовалась, что ошибку в слове нашла. А это, кстати, один из признаков. Если в тексте договора есть грамматическая ошибка, вполне возможно, ее специально сделали, чтоб отвлечь внимание от какого-нибудь скользкого пунктика.
— Это и есть один из секретов? — заинтересовалась Анна.
— Ну что-то вроде этого.
Галина оказалась превосходным учителем. Уже через неделю Анна с первого прочтения видела все недостатки документов — невнятность формулировок, спорные места, лишние пункты. Быстро и четко устраняла эти недостатки. Даже многоопытная Галина признавала, что в подготовленных Анной бумагах буквально не к чему было придраться.
«Получится! Все у меня получится! — радостно думала Анна. — Как замечательно все складывается. Если б еще Наташка была рядом.»
На выходные Наташку можно было брать домой. Но выходных у Анны пока не было. Уже через две недели после того, как она устроилась на работу, загадочный президент компании, которого она так еще ни разу и не видела, должен был лететь в Лондон на суперважные переговоры по поводу английских инвестиций в строительство сети мотелей. И Анне предстояло сопровождать его в этой поездке.
Теоретически разрешалось забирать Наташку по вечерам. Но это было бессмысленным. Чтобы утром к девяти быть на работе, ее пришлось бы будить в шесть и везти обратно в профилакторий.
«Подлечится немного, потом можно будет ее оттуда забрать, устроить в садик около дома, — успокаивала себя Анна. — По вечерам вместе будем, и на выходных. Потом выходные-то, наверное, появятся?»
Насчет Лариски с Осокиным даже разговаривать не пришлось. Он сам сообщил Анне, что освободилось место в отделе маркетинга, и если ее подруга пожелает его занять, другие кандидатуры даже рассматриваться не будут. Лариска, естественно, пожелала.
Уже через пару дней она была в курсе всех местных сплетен и, улучив свободную минуту, тотчас бежала к Анне, чтобы сообщить ей какую-нибудь сногсшибательную новость.
— Ты с Галиной поосторожней! — наставляла она подругу. — Та еще крыса.
— А ты-то откуда знаешь? Ты ведь с ней и пары слов не сказала: добрый день, добрый вечер. — Анна всякий раз удивлялась информированности подруги.
— Знаю, раз говорю! Она — любовница Осокина. А теперь он на тебя глаз положил. Ты ей только повод дай — с потрохами сожрет!
— Ты что, с ума сошла? С чего ты взяла, что Олег Викторович на меня глаз положил? — сказала и покраснела. Сама почувствовала, что вышло слишком уж фальшиво. Она и сама уже думала об этом. Единственное более-менее правдоподобное объяснение всего происходящего с ней Анна видела в том, что Осокин решил сделать из нее свою фаворитку. Увидел фотографию, чем-то она ему приглянулась, вот и пригласил. Но пока он даже не намекал на то, что от Анны потребуется нечто большее, чем добросовестное выполнение своих служебных обязанностей. Возмущаться до поры до времени было бы просто глупо. Анна уже думала над тем, как дать понять Осокину, что если он на что-то надеется, то совершенно зря. И каждый раз их разговор, который она мысленно выстраивала, получался примерно следующим.
«Олег Викторович! Я хочу вас сразу предупредить: если вы имеете какие-то свои, личные планы относительно меня…»
Осокин изумленно вскидывает брови:
«Относительно вас?! Бог с вами, Анна Николаевна! Как вам такая глупость в голову-то могла прийти?»
Лариску реакция Анны очень забавляла.
— Ну хоть передо мной-то не надо картину гнать, а? Что, было уже что-то?
Анна смущенно мотнула головой.
— Значит, будет, — обещала Лариска.
— Не будет!
— Будет-будет! Что, зря, что ли, он тебя из твоего Крыжопинска выписывал? И не вздумай упрямиться! В таких случаях ты не о себе, ты о дочке думай — ей лечиться надо. — Лариска вдруг замолчала, сморщила лоб. — Подожди! О чем я говорила? А! Насчет Галины! С этой крысой все время начеку надо быть. Станет в подружки лезть — пресекай любые попытки. Все говорят: она тебе еще устроит красивую жизнь!
— Перестань! — начинала сердиться Анна. — Ты ведь ее не знаешь совсем.
— А ты знаешь?
— А я знаю! Я с ней десять дней уже с утра до вечера.
— За десять дней такую крысу узнать невозможно! — нравоучительно вещала Лариска.
Зато когда в кабинет входила Галина, подруга мгновенно расплывалась в улыбке:
— Ну и как тут моя Анечка? Вы уж научите ее как следует. Мы с ней на вас очень надеемся.
То, что Галина — любовница Осокина, Анна давно уже поняла. По тому, как подчеркнуто строго они общаются на работе, по многозначительным взглядам и намекам, понятным якобы им одним. Но главное, она чувствовала, спиной ощущала, как внутренне напрягается Галина, когда Осокин разговаривает с Анной.
«А ведь напрягается, — думала Анна. — И совершенно напрасно. Но как ей это объяснить? Не подойдешь ведь, не скажешь, мол, так и так, зря ты, Галина, думаешь, что у меня с Олегом роман. Нет у меня с ним никакого романа».
