Марлен незаменима для «Глориос», так как почти каждый уик-энд занималась организацией вечеринок для прессы. Это была трудная работа, требовавшая умения присматривать за капризными знаменитостями и их людьми, одновременно делая так, чтобы все двести пятьдесят журналистов остались довольны. Но если с вечеринками Марлен справлялась блестяще и была на своем месте, то все остальное время она превращалась в сущее наказание. С утра понедельника до полудня среды она сетовала на огрехи, допущенные на последней вечеринке. В среду же, после ленча, она начинала предсказывать погрешности, которые будут допущены на следующем приеме. Но ее организаторские таланты вкупе с готовностью жертвовать ради «Глориос» всеми выходными без исключения дали ей прерогативу игнорировать элементарные правила человеческого общения.
Когда я вернулась за стол, Аллегра уже была у себя и Марлен с Вивьен расхаживали перед ее запертой дверью, как тигры в клетке, а Дагни без особого энтузиазма пыталась их отогнать.
— Но она мне нужна, — говорила Марлен.
А Вивьен настаивала:
— Мне нужно видеть Аллегру сию секунду.
— Она разговаривает по телефону и знает, что вы ждете, — сказала Дагни, пристально изучая свои ногти. — Я позову вас, когда она закончит.
— Но кто пойдет первой? — спросила Марлен.
Дагни взглянула на меня и чуть заметно приподняла брови. Нам трудно было обижаться друг на друга всерьез — лишь мы одни понимали, в каком положении находились. Этот спектакль разыгрывался как минимум раз в день, и игнорировать его было очень сложно. Единственным, что объединяло Марлен и Вивьен, было то, что обе они терпеть не могли отчитываться перед Аллегрой, и масла в огонь подливал тот факт, что Аллегру назначили на этот пост через их головы какие-то три года назад, хотя обе они считались ветеранами «Глориос». Ситуация грозила полностью выйти из-под контроля, но так бывало всегда — наш отдел неизменно пребывал в состоянии, близком к истерике.
Не в силах больше ждать, Марлен вошла в офис Аллегры. Вивьен следовала за ней по пятам. Аллегра разговаривала по телефону, прижав трубку плечом и что-то невразумительно бормоча. Потрясенная вторжением, она сделала большие глаза и замахала на них рукой, а потом нацарапала на листке: «ЭТО ОПРА».
Мы с Дагни, не выходя из-за своего стола, с большим удовольствием наблюдали за этой маленькой драмой. Мы знали, что она говорила не с Опрой. Этим утром Мэкки Моран, которая перестраивала для Аллегры холл, взглянула на Крайслер-билдинг по-новому, и ей открылся мир новых возможностей.
Вивьен и Марлен, потерпевшие поражение, выкатились. С Опрой, даже воображаемой, не мог тягаться никто, и им это было известно.
— Пойду перекурю, — сказала я Дагни, натягивая пальто.
— Ты же не куришь, — мрачно бросила она мне в спину, как будто подозревая, что я намеревалась обскакать ее и в этом.
Я отправилась в корейский гастроном на углу, чтобы пополнить свои надуманные запасы курева, и выбрала зажигалку «Бик» ярко-синего цвета. Не имея опыта в покупке сигарет, я какое-то время изучала ассортимент, пока не остановилась на «Мальборо», потому что их курил Кларк.
— В мягкой упаковке, — добавила я, прихватывая банку леденцов, чтобы сымитировать мятный запах, характерный для дыхания курильщиков.
На улице я распечатала пачку, зажгла сигарету и решила убить четверть часа на рассматривание витрин. Однако, еще не сжившись с новой привычкой, я постоянно забывала, что держу в руке зажженную сигарету. После того как меня выставили из двух магазинов — здорового питания и декоративных ковров, — я решила присесть на скамейку и позвонить Абби по своему новенькому сотовому телефону от «Глориос».
— Карен! Я как раз тебя вспоминала, — ответила та.
— Правда? — спросила я, настороженная ее энтузиазмом. В последнее время Абби разглагольствовала лишь о загадочных болезнях, которые обычно диагностируются слишком поздно. — И сколько мне осталось? — спросила я.
— Да брось ты. Я уже давно разделалась с зачетом по смертельным заболеваниям.
— Это название?
— Конечно, нет. Официальное название — «Трудно диагностируемые заболевания эндокринной системы», и я очень рада, что с ними покончено. Хотя, если понадобится, я их узнаю с закрытыми глазами. Хуже всего то, что преподаватель сказал на прощание, что нам, оказывается, здорово повезет, если мы хотя бы раз в жизни столкнемся с такими болезнями.
— Что ж, тебе повезет больше, чем пациенту.
— Точно. Ладно, а как твои дела? Как поживает «Глориос»?
— Я наконец освоилась, но люди — это отдельная тема. Формально я работаю под началом Аллегры, но на самом деле прогибаюсь перед Вивьен, исполнительным вице-президентом, и Марлен, старшим вице-президентом, а с ними просто беда.
— И почему?
— Потому, что они не только злятся без причины, но и тщеславны настолько, что это уже болезнь. Вивьен только чуть-чуть выше Марлен, а Аллегра — выше их обеих, так что постоянно ждешь свары.
— Похоже на здоровую рабочую обстановку.
— Я одного не могу понять: они — хоть и ведьмы — очень смекалистые, прекрасно знают свое дело, да и сама работа такая, что дух захватывает. Я бы восторгалась ими, дай они мне такую возможность. — Я рассмеялась, стараясь скрыть горечь.
— Может быть, это тот случай, когда есть чему поучиться, а дурных манер можно и не набираться.
— Пытаюсь, — ответила я, провожая взглядом длинный столбик пепла, обвалившийся мне на пальто. — Обещай, что скажешь мне, если заметишь, что я становлюсь стервой.
— Легко. А ты пообещай, что не будешь позволять им собой помыкать.
Я пообещала, попрощалась и отправилась назад в офис. Абби знала о моем свойстве подпадать под власть обстоятельств, и мы вели с ней об этом нескончаемые беседы. На прошлой работе я оставалась так долго лишь потому, что она была легкой, и не ссорилась с Гейбом из-за его погони за заработком в ущерб карьере художника, пока не стало слишком поздно. Уходить от конфликтов всегда казалось проще, и именно эту черту я обязана преодолеть. Иначе меня съедят заживо.
Остановившись перед зданием, я бросила сигарету на асфальт и изящно загасила туфлей, потом, как положено курильщику с чувством гражданской ответственности, подобрала окурок и бросила в урну, после чего вошла внутрь.
Еще издалека я увидела угрюмое лицо Дагни. С момента моего ухода эмоциональная температура на нашем рабочем месте переменилась, но я, взбодренная беседой с Абби, никак не думала, что это каким-то образом связано со мной.
— Что случилось?
— Звонки замучили, — сказала она, уставясь в экран компьютера. Было ясно, что ей не хочется развивать тему.
В офисе, где телефон звонил сто раз на дню, а список звонков занимал двадцать страниц, которые распечатывались ежечасно, о некоторых звонках и звонящих неизбежно забывали в общей неразберихе. Даже при этом я была рада, что на сей раз напрячься пришлось Дагни. По всему выходило, что это будет первый день работы в «Глориос», когда я не влипну в какую-нибудь историю, и мне хотелось, чтобы остаток дня прошел в том же духе.
