Вода оказалась теплой, а не холодной, но это не принесло разочарования. Макс нырял и плавал, лежал «звездочкой» на поверхности, лицом вниз и лицом вверх, опять нырял, переплывал взбаламученный прудик то брассом, то кролем, то баттерфляем — одним словом, плеск воды, шум и фырканье разносились по всей округе.
Потом он вылез на песчаный берег и немножко попрыгал в боксерской стойке, после чего собрался подобрать одежду и пойти выпить чаю с тортиком, будь он неладен!
Макс уже собрался удивиться, что нашел футболку и брюки совсем не там, где их оставлял, наклонился… и они немедленно отползли от него на несколько шагов.
Трюк с леской, привязанной к кошельку, ботинкам, одежде и прочим, важным для вас вещам, культивируется на протяжении столетий хулиганами разных стран. Но всегда, всегда жертва совершает этот первый шаг, ради которого, собственно, все и затевается. Она с глупым видом пытается поймать убегающую вещь, вместо того чтобы сразу посмотреть в ту сторону, куда эта вещь направляется.
Макс Сухомлинов рванул за убегающими штанами — и поднял голову только через две секунды.
Она стояла под развесистой старой грушей. Сотканная из тьмы и света, бликов и теней, лунного серебра и бархата ночи…
Светлые волосы, черное платье с проблесками серебряных нитей. И светящаяся, прозрачная кожа русалки.
Она стояла, босая, стройная, почти совершенная, и восходящая луна отражалась в прозрачных глазах, притягивая взгляд Максима, лишая его воли и сил…
Она протянула руку и коснулась его щеки. Аромат ландыша окутал его горящую голову, и он непроизвольно сделал еще шаг вперед. Теперь они стояли совсем близко — светловолосая женщина в черном шифоновом платье и обнаженный мужчина с темными волосами.
Ее голос был задумчив и нежен.
— Я так долго обдумывала это все, Макс… Вряд ли хоть одна женщина на Земле убила на подобные раздумья столько времени. Двадцать лет! Двадцать лет одиночества — и желания. Ты был прав, мой господин. Мы взрослые люди и имеем право сделать то, чего нам хочется на самом деле. И еще ты прав в том, что есть вещи, с которыми бесполезно бороться…
Ее теплые руки неожиданно легли на его грудь, и Макс ощутил нечто, сродни удару молнии. Его тело пронизали мощные импульсы возбуждения, однако он не мог сдвинуться с места, околдованный этим тихим, чуть хрипловатым от страсти голосом:
— И тогда я поняла, что больше не могу врать самой себе. Я хочу прикасаться к твоему телу. Хочу видеть твое возбуждение и желание. Хочу ощущать твою страсть. Хочу быть с тобой, быть твоей, отдаваться и отдавать, подчиняться твоим желаниям и воплощать в жизнь свои собственные…
Пока она говорила, ее руки легкими касаниями ласкали уже все его тело, а в конце неожиданно твердо легли ему на бедра. В следующий миг он едва не взвыл от ужаса и восторга, потому что светловолосая женщина легким и грациозным движением опустилась перед ним на колени и он почувствовал ее горячее дыхание совсем близко от своей напряженной плоти…
Потом вселенная свернулась для Максима в одну раскаленную добела точку, которая пульсировала одновременно перед глазами и внутри его тела. Звуки ночи и сада умерли, вместо них звучали какие-то другие, не имеющие названия на языке людей, но дарящие блаженство и ощущение разгорающегося костра…
Единственное, на что он осмелился, — опереться одной рукой на шершавый ствол груши, а другую запустить в светлые волосы женщины. Он боялся стонать, боялся произнести хоть слово — иначе переполнявшее его наслаждение грозило просто разорвать его изнутри.
И тлеющая точка взорвалась огромным вселенским фейерверком, разом отменив все законы тяготения. Вернулись на небо звезды, вернулась и тишина — потому что смолкли все обитатели ночного сада, испуганные счастливым криком мужчины, только что вознесенного на вершину наслаждения.
Только теперь он осмелился заключить ее в объятия, и они вместе опустились на траву, но Лена тут же вывернулась из его жадных рук с тихим смехом. Макс ошеломленно наблюдал за тем, как она машет ему рукой, поворачивается и уходит в чащу этих чертовых кустов…
— Минуточку! А как же я?!
— А ты лежи и отдыхай. Мужчинам после этого требуется отдых.
— Лена!
— Спокойной ночи.
— Издеваешься ты, что ли!
Шансы были неравны. Макс помнил только пару тропинок в старом саду, а Ленка ходила сюда купаться столько лет подряд. Она легко удрала от него, и, когда мокрый и исцарапанный Макс выломился из кустов на своем участке, ведьма-соблазнительница уже стояла на крыльце своего дома, лукаво блестя серо-зелеными глазищами.
Голый и злой Макс кинулся к живой изгороди — но Ленка тут же сделала шаг за порог и взялась за дверь.
— Сухомлинов, не вынуждай меня звать на помощь.
— Синельникова, я сейчас разорю твой дом и изнасилую тебя на развалинах!
— Вряд ли. Этим ты только ускоришь наше и без того неизбежное расставание.
— Неизбежное? Глупости! Когда же мы, интересно, по твоим расчетам должны расстаться?
Она посмотрела ему прямо в глаза и просто ответила:
— Когда ты уедешь из Кулебякина, Максим. Обратно в свою жизнь.
Повернулась и ушла, а он остался, дурак дураком, голый, растерзанный… И изнасилованный?
Да что ж это за женщина, Ленка Синельникова?
И зачем ему, собственно, возвращаться в Москву, если нет там у него никакой жизни, и не было, и не будет — если Синельникова не прекратит над ним издеваться!
Тимошкина подавилась кусочком безе, закашлялась, энергично стукнула себя кулаком в грудь и осипшим голосом переспросила:
— Прости, ты сказала «в ресторан» что?!
— Не «что», а «с кем». И ты все прекрасно расслышала. С Пашкой Мячиковым. Он заедет в пять.
— На милицейском «козле», я надеюсь?
— Туся, это мелко. Не ты ли две недели назад меня за Пашку сватала.
— Я лечила твою больную голову ударными дозами и сильными потрясениями. Я рассчитывала, что у тебя достаточно развитой интеллект и богатое воображение. Представишь себя на секундочку рядом с Пашкой Мячиковым в постели — тебя стошнит и ты выздоровеешь.
— Я выздоровела. И я не собираюсь в постель к Пашке Мячикову. Но слухи о нас с Максом утихнут автоматически, это ты должна признать.
— О, да! Зато появится один новый.
— Какой же?
— О том, что Ленка Синельникова по рукам пошла!
— Туся, ты ешь мой хлеб и пьешь мое вино, и именно поэтому я не выгоняю тебя прямо сейчас…
— Кстати, налей мне чего-нибудь. Мне надо снять стресс. Бросить Макса Сухомлинова ради Пашки Мячикова!
— К твоему сведению, Тимошкина, я не собираюсь бросать Макса Сухомлинова. Более того, я собираюсь весь период его пребывания здесь провести в его либо в моей постели с ним вместе. Но надо смотреть правде в глаза — он уедет, Туся. И в лучшем случае меня ждет приступ массового сочувствия: бедную Леночку поматросили и бросили. Так не лучше ли сразу застолбить высоты и начать появляться в свете с Пашкой Мячиковым?
