Полли лишь улыбнулась.
— Вы сейчас совсем другая.
— В каком смысле? — спросила она, делая вид, что не понимает, о чем речь.
— В отеле вы такая, что не всякий раз с вами заговоришь, — пояснил Джеймс.
Полли пожала плечами.
— На работе надо заниматься работой, разве не так, господин начальник? — Она снова улыбнулась.
— Так, очаровательная подчиненная, — проговорил он, и его взгляд остановился на ее губах. — Давайте за это выпьем! — провозгласил он, словно отгоняя непрошеные мысли. — За работу на работе и отдых на отдыхе!
— Отличный тост! — Полли взяла бокал и выпила.
«Если бы ты увидел, какие у меня губы, тогда, в Кардиффе! — мелькнуло в приятно закружившейся голове. — Впрочем, лучше поздно, чем никогда! — пришла отчаянная мысль. — Если он попытается поцеловать меня, я не стану сопротивляться, доставлю себе это удовольствие…»
Джеймс тоже выпил до дна и, поставив бокал, неожиданно предложил:
— А давайте перейдем на «ты»? По-моему, за один сегодняшний вечер мы пережили достаточно, чтобы стать друзьями.
Полли слегка прищурилась:
— А вам не кажется, что, если начальник позволяет подчиненному говорить ему «ты», подчиненный может осмелеть до непозволительных пределов?
Джеймс серьезно взглянул ей в глаза.
— Главное, точно почувствовать, с кем сближение возможно, а с кем нет, — сказал он. — Мой отец был управляющим. В кардиффской гостинице. И представьте себе: всю жизнь дружил с поваром. Теперь, когда папы уже нет в живых, Джек, если возникает такая необходимость, помогает маме. Никогда о ней не забывает.
Полли вспомнилась смеющаяся женщина и крепкий мужчина, обнимающий ее за плечи. Они были вместе на торжестве, посвященном годовщине свадьбы Эстер и отца Полли. Сама она не приезжала, но позднее смотрела видеозапись.
— Ужасно… Просто не верится…
— Во что? — не понял Джеймс.
— Гм… — Полли поняла, что почти забыла об осторожности. — У вас такой уверенный и счастливый вид, — нашлась она. — Создается впечатление, что вы никогда не знали горя.
— Ты, — мягко поправил ее Джеймс.
Полли кивнула:
— Ну да. Ты.
— Ошибаешься, Поллиана, — со вздохом произнес он. — Я обычный человек: в моей жизни были и горести, и радости.
Полли вспомнила собственную мать.
— Я знаю, что такое терять самых близких, — проговорила она, уносясь мыслями в самый черный из дней. — Моя мама и младший братишка погибли, когда мне было одиннадцать лет. — Она на минуту замолчала. Джеймс смотрел на нее с искренним участием. — Отдыхая во Франции, они поехали на экскурсию по верфи. Мостик, на котором стояли туристы, внезапно обвалился.
Она живо увидела отца, выронившего из руки трубку и закричавшего на весь дом «нет!». Два прибывшие из Парижа гроба, собравшихся на кладбище людей.
— Я не поехала с ними по чистой случайности, — продолжила она, забыв, что должна остерегаться человека, который так пристально на нее смотрел. — Буквально накануне отъезда опрокинула на себя чайник с горячей водой и обожгла руки. Мама хотела отменить поездку, чтобы мне не было обидно, но отец пообещал свозить меня куда-нибудь этим же летом, на том мы и порешили.
Снова воцарилось молчание. Тишину разбавляла лишь негромкая музыка.
— Жуткая история, — произнес наконец Джеймс. — Говоришь, обвалился мостик? По-моему, я что-то об этом слышал… Может, где-нибудь читал?
Полли осознала, что допустила чудовищную оплошность, и в ужасе расширила глаза.
— Я чем-то обидел тебя? — нахмурившись, спросил Джеймс.
Разволновавшаяся Полли покачала головой.
— Нет-нет, ничем ты меня не обидел, — торопливо сказала она. — Просто я увлеклась воспоминаниями, хотя в последнее время почти не позволяю себе к ним возвращаться. Мрачными мыслями только отравляешь себе жизнь. Лучше вспоминать о хорошем. К примеру, о том, какой веселой была мама или как забавно переживал Эдди, когда смотрел мультики.
Она попыталась улыбнуться. Почему ей пришло в голову делиться с Джеймсом своей бедой? Ей прекрасно удавалось держать все в себе долгие годы. Она никогда ни с кем не разговаривала на эту тему. Слышал от нее о трагедии, пожалуй, один Кеннет.
Джеймс долго о чем-то размышлял. Потом кивнул:
— Да, ты права. Вспоминать о людях, которых больше нет с нами, надо только хорошее. Так лучше и для нас, и, наверно, для них. — Он снова погрузился в размышления.
Она не произносила больше ни слова, боясь, что снова забудется и выболтает лишнее. «Слышал ли он, как погибла женщина, на которой был женат мой отец до Эстер?» — крутился в голове вопрос.
— Ты удивительная девушка, Поллиана, — вдруг вымолвил Джеймс.
Имя, которым так внезапно нарекла себя Полли, прозвучало мелодично и ласково. Удивительная? Она усмехнулась про себя. Станешь тут удивительной…
— Смотришь на тебя и понимаешь: мир не настолько ужасен, — медленно добавил Джеймс.
Будем считать, что я тебе поверила, вздохнув, подумала Полли. Их взгляды вдруг встретились. И она как будто увидела в его глазах ответы на все свои вопросы, решение всех многочисленных проблем. Желание почувствовать его тепло и найти в нем утешение достигло в ней такого накала, что стало страшно.
— Поллиана, — прошептал Джеймс, протягивая ей руку.
Полли, как околдованная, вложила в нее свою. Джеймс медленно наклонил голову, и их губы слились в пьянящем поцелуе.
… — Что мы делаем, милая? — прошептал Джеймс сдавленным от страсти голосом. Они уже сидели на тахте, его руки крепко сжимали тонкую талию Полли.
Она будто очнулась от сладкого сна и, осознав, что играет с огнем, испуганно отпрянула.
— В самом деле! — На ее губах еще чувствовался жар поцелуев, сердце стучало так, что казалось, сейчас выпрыгнет из груди. — Все из-за шампанского…
Она поднялась, смущенно одергивая юбку. Голова шла кругом.
— Или из-за того, что вечер выдался редкий, — слегка охрипшим голосом произнес Джеймс.
— Может быть, — пробормотала Полли, не поворачивая головы. — Который сейчас час?
Джеймс взглянул на часы:
— Четверть двенадцатого.
— Как поздно. Мне пора. — Она обвела взглядом комнату. Свечи догорали. Таинственно поблескивало недопитое шампанское в бутылке. Уходить не хотелось, но инстинкт самосохранения не позволял остаться. — Спасибо за ужин.
— Поллиана, — позвал Джеймс.
Она повернулась. Он встал, приблизился к ней, поднял руку и осторожно, будто имел дело с новорожденным ребенком, поправил прядку коротких волос на ее лбу.
— Прости, если позволил себе лишнее.
