Книга Крошка-месть - Светлана Алешина

Все время, пока шло наше «светское общение», Тамара Николаевна нервничала.

Ее драгоценный Леша, напротив, явно наслаждался моментом, причем мне показалось — его радует тот факт, что его маменьке не по себе.

«Бог ты мой, ну и тип!» — думала я, пытаясь не смотреть на этого маленького, сморщенного уродца. Я не отношусь к людям, у которых чей-то физический недостаток вызывает отвращение. Но в случае с Лешей Дындой мне начинало казаться, что господь хочет посредством его нетривиальной внешности предупредить всех, кто общается с ним, об изъянах души.

Сразу могу сказать, что у Леши никаких комплексов относительно внешнего облика не было. Он, нисколько не смущаясь, буравил меня своими глубоко посаженными глазенками, явно считая меня осчастливленной его вниманием.

То есть Леша был личностью примечательной и отталкивающей одновременно. Я не могла бы сказать, что беседа с ним была неувлекательной и скучной, — наоборот! У парня был неплохо развит интеллект, он явно много читал и отличался оригинальным суждением по поводу искусства.

Но…

Нередко это суждение было чересчур оригинальным.

Итак, я сидела, тщетно пытаясь расслабиться, поскольку желание расслабиться под таким пристальным взглядом можно смело назвать утопическим. Он не то чтобы раздевал меня взглядом — нет, это было бы слишком просто! Он пытался раздеть мою душу, понимаете? У меня возникло такое ощущение, что он снимает покров за покровом, пытаясь определить слабые ее стороны. Нет, его не интересовала как таковая моя любовь к Вийону, которого он неплохо знал! Он, как психоаналитик, пытался найти в этом моем увлечении некое низменное начало. Но если от подобных попыток со стороны психоаналитика появляется ощущение гадливости, насмешки и желания подняться и уйти, послав его вместе с господами Юнгом и Фрейдом подальше, то тут в моей душе образовался странненький такой симбиоз чувств — мне, во-первых, стало страшно. А во-вторых… Мне было интересно, понимаете? Как в боксе — раунд! Кто выиграет? Моя душа или этот странный тип, явно пытающийся добиться от меня отвращения к самой себе?

— «Всю ночь ловите до рассвета поклонников любого сорта — желанны вы лишь в дни расцвета».

Процитировав Вийона, он замолчал, с многозначительным видом откинувшись на спинку кресла, в котором он смотрелся, как карла на троне в царстве великанов.

— И что? — поинтересовалась я, продолжая поглощать салат из мидий.

Наш спор, неслышный для посторонних ушей, понятный только нам, длился уже около часа.

С виду же все это напоминало невинную беседу о поэзии.

— Странно, что вас интересует поэт, так рисующий женщину…

— Вы вырываете строфу и, забывая, что героиней оного стихотворения является «прекрасная оружейница», то бишь падшая женщина из простонародья, переносите ее отношение на ни в чем не повинного Вийона. А поэт именно тем и хорош, что рисовал образ. Или вы считаете, что все обязаны произносить только свои собственные мысли?

— Ну, — хихикнул он. — Я и сам в некотором роде… художник.

Он ожидал моего вопроса.

— Леша! — одернула его мать.

— Вы художник? — спросила я.

— Я хотел бы им стать, но…

Он коротко вздохнул, разведя руками:

— «Ты обезьяна, ты урод, общаться с коим неприятно…» Это тоже ваш любимый Франсуа.

— Я думаю, вы немного зациклены на проблеме вашей внешности, — сказала я. — Многим плевать, как вы выглядите.

— Да, но… Большинство шарахается от меня, стоит появиться на улице.

Мне стало его жалко.

— Если всмотреться в их черты, — сказала я, — то не найдешь много красивого… Может быть, они крепки телом, но нередко в их лицах преобладает выражение отвратительной тупости!

— Вот! — Он даже подскочил в своем кресле, потирая руки. — Вот что я и хочу вам сказать! Тупость, похоть, пошлость… Почему это кажется привлекательным?

— Смотря кому, — возразила я.

— Большинству, моя инфанта! — горестно заявил он. — Увы, большинству нравится именно это…

— Они просто к этому привыкли, — пожала я плечами. — Ежели бы они с детства слушали Марчелло, а не какую-нибудь девицу с пошлыми вкусами, пошлой внешностью, может быть, они иначе бы выглядели… Понимаете, нельзя обвинять людей в том, к чему их приучили. Есть люди, которые вообще из всех на свете фильмов предпочтут порно, но…

Он как-то странно дернулся и широко заулыбался.

— Но из этого не следует, что надо снимать только порно, забыв про мультики, — закончила я мысль.

— Вы не понимаете, Сашенька! — тихо сказал он с печалью в глазах. — Мир устроен так, что он и сам превратился в сплошное «криминальное порно». Просто…

Он отпил из бокала глоточек янтарной жидкости и договорил грустно:

— Просто вы этого пока еще не заметили! Вы живете в придуманном мире, иллюзорном, созданном специально для вас, а в мире другом, грубом, реальном, животном мире все не так! Там правит бал Сатана, а танцует под какофонию скрипки толпа… Так называемый «профанум вульгус». Невежественная чернь.