Тишина повисла между ними. Он стоял, нахмурившись, и выглядел таким одиноким… и таким обольстительным.
– Айан, извини меня, я…
– Я понимаю, – оборвал он ее на полуслове. – Я хочу, чтобы, стоя у алтаря, ты была уверена, что поступаешь правильно. Я подожду до Рождества.
Он ласково посмотрел на нее, пальцы его коснулись ее щеки, затем скользнули вниз, и он отвернулся.
Спустя неделю, которая прошла в мучительном беспокойстве, Джулиана сидела в седле, любуясь до боли знакомыми холмами и поросшими лесом долинами, окружавшими Линтон. Айан молча ехал рядом. Они проделали долгий путь с тех пор, как покинули карету, оставив свои чемоданы на попечение слуг Айана, чтобы быстрее добраться до Харбрука.
Они приближались к ее дому, в то время как слабые лучи полуденного солнца освещали расстилавшийся перед ними осенний пейзаж, вспыхивающий всеми оттенками алых, золотистых и оранжевых красок, венчающих конец года. Деревья, выстроившиеся в ряд вдоль грязной дороги, раскачивались под порывами ноябрьского ветра, и сквозь их танцующие ветви проступал силуэт Харбрука. Вот показалась дымовая труба, затем окно, вот наконец все сложилось воедино, и она увидела выкрашенный в кремовый цвет фасад поместья.
Сердце ее забилось быстрее, и, горя нетерпением, Джулиана пришпорила лошадь. Цоканье копыт сзади говорило о том, что Айан не отстает. Пустив лошадь галопом, она вскоре достигла начала аллеи, ведущей к дому, и развернулась.
Харбрук предстал перед ней во всей своей утонченной красе. У нее перехватило дыхание от его совершенства, которое только усиливалось осенним многоцветьем.
Ступеньки, ведущие к дорическим колоннам в римском стиле, словно приглашали подняться в дом. Колонны поддерживали величественный фронтон, украшенный батальными сценами. Дверь была гостеприимно распахнута. Остальные пристройки располагались как попало, свидетельствуя, что многие века ее предки расширяли Харбрук и каждый добавлял что-то свое. Окна приветливо сияли, словно говоря, что поместье и его обитатели с нетерпением ждут ее.
Лошадь неслась во весь опор, но Джулиана не обращала внимания на ее тяжелое дыхание, наслаждаясь мыслью, что она наконец-то вернулась домой.
На крыльце собрались все, кого она так любила. Вот ее мать стоит с краю, обвив рукой широкую колонну, и улыбается ей, влажно блестя глазами. Вот чуть поодаль небольшая группка слуг, которых леди Арчер помнила с детства. Смайт, дворецкий, и месье Дювир, их шеф-повар, радостно машут ей.
Отец, почтенный граф, сидит в кресле возле двери и смотрит на нее, сдержанно улыбаясь.
Он жив!
Джулиана не могла добежать до ступенек, ведущих в Харбрук, так быстро, как ей хотелось. Ее мать ждала, пока она спешится, дрожа от нетерпения.
Леди Браунли постарела за эти пять лет. Ее волосы почти совсем поседели, морщинки прорезались возле век и увядающего рта. Плечи ссутулились, а сама она очень похудела. Все это напоминало о быстротечности времени, и Джулиана страшно обрадовалась, что Айан убедил ее вернуться домой, пока не стало слишком поздно.
Мать молча прижала дочь к груди. Джулиана обняла ее, крепко зажмурившись, чувствуя, как горячие слезы радости подступили к глазам. Наконец-то она дома!
– Мама, я так скучала по тебе, – прошептала она.
– Я еще больше скучала по тебе, моя дорогая. – Голос леди Браунли дрогнул. – О, как я хотела, чтобы ты вернулась домой…
Смайт и месье Дювир подошли и остановились рядом с ними.
– Как хорошо, что вы вернулись, миледи, – дворецкий.
– Да, очень хорошо, – согласился шеф-повар.
Не выпуская мать из объятий, Джулиана улыбнулась им.
– Я так скучала по Харбруку.
– Понимаю. Я знаю, тебе не нравилась Индия.
Она написала об этом матери, поддавшись минутной слабости. И Джулиана была недовольна, что та рассказала все отцу, а он – Айану. Но сделанного не воротишь. Зная мамино нежное сердце, было неудивительно, что она не смогла сохранить все в тайне под напором папиных настойчивых расспросов.
Папа…
Джулиана кинула взгляд на кресло, в котором тот сидел. Сейчас оно было пустым. Джулиана отступила назад и огляделась. Он стоял в нескольких шагах от нее и пожимал руку Айану. Двое мужчин негромко обменивались приветствиями, улыбаясь друг другу.
Она внимательно наблюдала за ними. Папа и Айан были соседями, и вполне естественно, что ее отец благодарен Айану, ведь тот потратил девять месяцев, чтобы привезти домой его единственную дочь, прежде чем лорд Браунли совсем расхворается. Но почему-то на мгновение ее охватило смутное беспокойство.
С сильно бьющимся сердцем она шла навстречу отцу, попутно разглядывая его. Как и говорил Айан, папа набрал вес за эти пять лет. Это очевидно. Но на щеках его играл легкий румянец, и он беспечно улыбался.
Лорд Браунли устремил на нее взгляд своих светло-карих глаз, радушно распахнув объятия. Джулиана шагнула навстречу ему, и отец сжал ее руки своими теплыми ладонями. Под влиянием этой минуты Джулиана забыла, что последние пять лет почти ненавидела его. Сейчас она знала только, что перед ней человек, давший ей жизнь.
И снова ее захлестнуло радостное сознание того, что она дома. Отец выглядел неплохо, даже казался вполне здоровым. Девушка испытала сильное облегчение. О да, он постарел. Волосы, как и у матери, поседели. Морщинки вокруг глаз стали более заметными. Трость, на которую отец опирался, говорила о том, что он поднимается по многочисленным лестницам и прогуливается по длинным коридорам Харбрука уже не с той легкостью, как раньше.
Но он выглядел намного лучше, чем она смела надеяться.
– Джулиана, – начал он, еще крепче сжав ее руки, – наконец-то ты вернулась в Англию. Здесь твое место.
И хотя Джулиана не хотела, чтобы кто-то, а в особенности ее отец, указывал, где ее место, а где – нет, она промолчала. В конце концов, он уже старик и здоровье его, несомненно, пошатнулось, даже если сегодня он держится молодцом. Не имело никакого смысла спорить сейчас по этому поводу, тем более что она в самом деле любила Англию, и особенно Харбрук.
– Как хорошо оказаться дома, – прошептала она. Мгновение спустя Айан с ее матерью присоединились к ним, образовав тесный круг. Отец похлопал Айана по спине. Айан чопорно улыбнулся в ответ. Такая подчеркнутая любезность показалась Джулиане несколько неестественной, но она отнесла это на счет его усталости.
– Господи, да что же мы стоим на улице на таком холодном ветру? Ох, и вы ехали по такой погоде! Мне становится страшно при мысли об этом. Заходите скорее и выпейте по чашке чаю, – заохала мать.
Джулиана кивнула, представив, как по ее жилам растечется тепло и желудок наконец перестанет урчать.
– Спасибо, – пробормотал Айан. – Поскольку за целый день мы ни разу толком не поели, я с радостью приму ваше приглашение.
