– Восемь утра для тебя не рано? – спросил Макс.
– Нет, мы должны рано выехать, если хотим вернуться в тот же день. Я встречусь с тобой здесь, в отеле.
Мы были уже возле «Метрополитена». Прохожие, идущие мимо, поворачивали головы, чтобы посмотреть на Натали, выходящую из машины, но никто не осмеливался подойти к ней.
– Мы остановились в девятьсот десятом номере, – сказала Натали, старательно игнорируя всеобщее внимание. – Он записан на Макса Огилви.
– Отлично, миссис Огилви.
– Хочешь подняться к нам и что-нибудь выпить? – предложила Натали.
– Нет. Спасибо. Оставляю вас вдвоем. Очень была рада снова увидеться с тобой.
Мы с Натали обнялись и поцеловались.
– Я позвоню тебе и скажу, когда буду свободна для фотосъемок, – пообещала она. – Но давай встретимся раньше, независимо от этого. Приходи ко мне на съемки.
Потом Макс обнял меня.
– Было очень приятно с тобой познакомиться, – сказала я ему. – До встречи в четверг утром.
Швейцар в ливрее выступил вперед, чтобы подтолкнуть огромную вращающуюся дверь, и мистер Огилви и его будущая жена вошли в отель. Несмотря на все пакеты, Максу волшебным образом удалось освободить руку, чтобы обнять Натали.
Как только вошла в дом, я позвонила Атланте в «Сливки».
– Привет, крошка, – протянула она с фальшивым американским акцентом. – Я уже собиралась тебе звонить. Как дела?
– Я сегодня обедала с Натали и ее женихом, и она согласилась фотографироваться.
– Потрясающе!
Она точно была удивлена. Ха-ха! А ты думала, я блефую?! На самом-то деле я блефовала, но Атланте незачем об этом знать.
– Значит, ее парень тоже там был? – говорила в это время Атланта. – Он еще круче, чем она!
– Правда? – Теперь была моя очередь удивляться. Архитектура была для меня тайной за семью печатями.
– Господи, конечно же! Она же встречается с Максом Огилви, правильно? Он самый знаменитый архитектор в Америке. Он нам идеально подходит. Ты можешь снять и его? Нам не помешает несколько его фото в архиве.
– Конечно. Я еду на той неделе показывать ему страну. Но есть одна проблема. Натали отказывается дать интервью. Она принципиально не общается с журналистами.
– Черт! Черт! Черт!
Когда Атланта успокоилась, я была уверена, что все дело провалилось. Теперь, когда я задумалась над этим, даже мне стало очевидно, что нет смысла давать фотографии, если у вас нет к ним текста. Даже мне это ясно.
– Ладно, сними ее в любом случае. Подлизывайся к ней. Может, она все-таки передумает.
– По-моему, это маловероятно.
– Сделай цветной снимок для обложки. Это должна быть студийная съемка. Но мы платим только за публикации, так что если она не даст интервью, то все расходы будешь оплачивать сама. Согласна?
Согласна или нет, но выбора у меня не было.
Эндрю принес домой горы бумаг, чтобы поработать вечером, и устроился за обеденным столом со своим ноутбуком, а я занялась уборкой квартиры. Так много вещей, и так мало места. Эндрю все время обещал, что мы переедем в квартиру побольше, с садиком, но неизменно добавлял, что сейчас неподходящий момент. Так что пока мы ожидали, чтобы цены на квартиры поднялись или опустились, я точно не знала, чего он ожидал, – я собирала носки и боксерские трусы Эндрю, которые сушились на батарее.
Каждую неделю у меня не меньше получаса уходило на то, чтобы рассортировать его носки по парам. Это была Вавилонская башня из носков. Приходя с работы, Эндрю надевал чистую пару, поэтому в конце недели у меня было двадцать восемь носков, жаждущих партнера. Куча черных, темно-серых и темно-синих одиночек. Причем каждая пара чуть-чуть отличалась от других. Так что мне каждую неделю приходилось поднимать все носки к свету и рассматривать резинку. И волшебным образом всякий раз четыре или пять штук оставались без пары и были приговорены к пожизненному заключению в верхнем ящике комода.
– Знаешь, – сказала я Эндрю, когда начала накрывать стол к ужину, – я считаю, что надо выбросить все твои носки и начать жизнь сначала. Пойти в «Маркс энд Спенсер» и купить двадцать пар одинаковых черных носков. Я трачу слишком много времени, собирая их по парам.
– Но если они все будут одинаковыми, разве различать их не станет вообще невозможно? – спросил он.
– Если они все будут одинаковыми, это уже не будет иметь значения, – терпеливо объяснила я. – Кстати, Джил приглашает нас на ужин. Она просила узнать, какой день для тебя удобнее – пятница или суббота?
– Да, хорошо.
– Нет, я спросила, какой из дней? Ты должен выбрать.
– Что?
– Пятница или суббота?
– А! Суббота. Извини. Я не понял вопроса.
– Ну да, вопрос был не из легких. Мне надо записать его и послать в какую-нибудь телеигру.
– Слушай, я пытаюсь работать.
– Ничего подобного. Ты играешь! Я даже из спальни слышала, как рычат твои чудовища.
– Мне нужно было немного отдохнуть.
– Надеюсь, когда ты играешь на работе, ты выключаешь звук, – сказала я в ответ.
Честное слово, иногда у меня бывает такое ощущение, как будто я живу с маленьким ребенком.
11
Энергичный швейцар-австралиец осмотрел меня с ног до головы, словно решая, стоит ли снова предпринимать усилия по толканию вращающейся двери для такой незначительной особы, как я. Трудно себе это представить, но он даже не понял, сколько стоили мои кроссовки.
– Соедините меня, пожалуйста, с номером мистера Огилви, – попросила я дежурную, блондинку с бровями идеальной формы. – Номер 910.
Я наклонилась, чтобы понюхать огромный букет из экзотических цветов, и оттуда вылетело большое облако желтой пыльцы, которое тут же опустилось на прекрасно отполированную деревянную крышку конторки.
– Извините, но номер не отвечает, мисс.
– А… – Я посмотрела на часы. Было всего несколько минут девятого. – Вы не могли бы попробовать еще раз? Может быть, он был в душе?
Я слегка помахала на пыльцу рукой, стараясь развеять ее хоть немного.
Девушка набрала номер еще раз, и я слышала, как звонил телефон на другом конце. Я слегка запаниковала. Не мог же он просто уехать без меня? Как бы он уехал? Он даже не знал, куда ехать.
Я почувствовала, что кто-то берет меня за руку, и подпрыгнула от неожиданности. Я решила, что это цветочная полиция.
– Привет, Рыжик!
Это был Макс.
– О, привет!
Он поцеловал меня в щеку.
– Я как раз завтракаю. Я решил, что лучше пойду и найду тебя. Ты уже ела?
