Впрочем, винить ее в случившемся не приходилось. Карли было восемнадцать лет, но суровая бабка держала внучку в такой строгости, что у той даже ухажера не было. Мэтт несколько лет относился к ее откровенному обожанию и почитанию так же, как дерево относится к солнечному свету, и отвечал ей небрежной симпатией, временами переходившей в настоящую нежность. Многие жители городка смотрели на него с опаской, но только не Карли. Она считала его героем, и Мэтт знал это. Он был тронут и старался стать лучше, чем был на самом деле. Когда он увидел, что Карли плачет из-за отсутствия кавалера на выпускном балу, ему было легко осчастливить бедняжку.
Но она удивила его. В тот вечер гадкий утенок превратился в лебедя. Когда Карли в нарядном платье и с новой прической появилась на крыльце и поздоровалась с ним, он не поверил своим глазам. Конечно, он тут же справился с собой, танцевал с ней в спортзале, разукрашенном по случаю выпускного бала, давал возможность похвалиться своим кавалером перед другими девчонками и тщательно оберегал от пунша, приправленного ромом, хотя сам отведал его изрядно. Мэтт не мог сказать, в какой момент его потянуло к ней, но к окончанию бала его намерение отвезти Карли прямо домой поколебалось.
Оказавшись в машине, Карли прижалась к нему, откинула голову на спинку сиденья и с мечтательным выражением в глазах призналась, что большинство ее одноклассников сняли номера в бентонском мотеле, чтобы догулять остаток ночи.
— И думать не смей, — лаконично велел Мэтт, потому что его самого одолевало искушение.
Но по дороге домой Карли сказала, что умирает от жажды. Мэтт подумал, что виноват в этом он, потому что весь вечер не давал ей пить ничего, кроме воды из фонтанчика. Поэтому он остановился у ночного магазина и купил ей кока-колу, а себе — банку пива. Потом Карли стала так просить дать ей глоточек пива, что Мэтт смилостивился, свернул в проулок, съехал на обочину и протянул ей банку. Она сделала глоток, закашлялась, сморщила нос от отвращения и сказала:
— Гадость!
Тогда он засмеялся и ответил:
— Кудряшка, ты еще не доросла до пива.
Карли выпрямилась, посмотрела на него и серьезно произнесла:
— Я доросла до всего.
После чего крепко поцеловала его в губы.
Ситуация мгновенно вышла из-под контроля, и все его благие намерения полетели к черту.
Потом Мэтт отвез ее домой, лег спать, а когда проснулся и вспомнил, что наделал, его чуть не вывернуло наизнанку. Он не мог смотреть в глаза даже самому себе, не то что Карли.
Что он мог сказать? «Мне очень жаль, произошла ошибка, и теперь я чувствую себя так, словно трахнул собственную сестру»?..
Это воспоминание заставило Мэтта поморщиться. Именно так и следовало сказать, разве что другими словами и немного потактичнее. Но это было бы все же лучше, чем избегать Карли до конца лета и самому умирать от стыда.
Поэтому сегодня ночью Мэтт пришел на выручку проклятому коту и теперь нес его Карли в качестве покаянного приза. А в ближайшие дни собирался попросить у нее прощения по всей форме.
После чего воинственно настроенная Карли почти наверняка пошлет его куда подальше.
Представив себе эту картину и тяжело вздохнув, Мэтт вошел в темный дом — слава богу, на этот раз обошлось без сюрпризов — и поднялся по лестнице. Котище с острыми когтями молча лежал на дне взятого у Толера брезентового вещевого мешка, который Мэтт нес перед собой так осторожно, словно там находилась бомба.
Шел пятый час утра. Дом бабушки Карли полностью проверили, сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Кроме того, прочесали прилегающий участок и осмотрели все стоявшие на нем строения. Проклятого кота сняли с дерева.
Как только Мэтт с риском для жизни засунул это белое чудовище в вещмешок, задребезжал его телефон. Звонила Синди Николе, сообщавшая, что в спальне раздается напугавший ее до смерти зловещий стук. Поскольку миссис Николе, страдавшая прогрессирующей паранойей, часто жаловалась на полтергейст, творящийся в ее доме, и Мэтт лично несколько раз проводил там проверки, он не считал себя обязанным ехать на вызов и предоставил эту честь Антонио, который так смеялся над поединком своего шефа с котом, что чуть не надорвал живот.
Мэтт от души надеялся, что на этот раз полтергейст окажется настоящим и достаточно страшным, чтобы напугать не только миссис Николе, которая заперлась в шкафу спальни и говорила шепотом, боясь привлечь злых духов, но и Антонио.
После этого он счел свой долг выполненным и отправился домой, с котом под мышкой.
Добравшись до лестничной площадки, Мэтт вспомнил, что не знает, в какой из комнат спит Карли. В конце концов, это неважно. Важно то, что ему самому не придется спать рядом с проклятым котом. Дверь его спальни была крепкой, с надежным замком, а в данной ситуации ничего другого не требовалось. Он посадит своего пленника в камеру, проверит, не вернулась ли Дани, и, если та вернулась, пойдет спать в гостиную. А если нет…
Черт побери, ей двадцать лет. Девять месяцев из двенадцати она проводит в колледже, и он понятия не имеет, что сестра делает по ночам. Даже если ее нет в спальне, он все равно спустится на первый этаж и завалится на диван.
Мэтт тихо открыл дверь своей комнаты, не желая будить того, кто спал там. Перекрыл выход проклятому коту, который мог шмыгнуть обратно, и, стараясь действовать бесшумно, вытряхнул зверюгу из мешка. Кот со стуком шлепнулся на пол, вскочил на лапы и сердито замахал хвостом, изумленно оглядываясь по сторонам. Мэтт наблюдал за котом несколько секунд и только потом понял, что он его видит. В спальне было светлее, чем в остальном доме. Подняв глаза, Конверс увидел, что из ванной в комнату сочится свет. Дверь была лишь приоткрыта, но и этого оказалось достаточно. Он посмотрел на кровать, пытаясь понять, кто там лежит, и нахмурился. Подушки были смяты, покрывало отброшено, но кровать оказалась пустой.
Мэтт сделал вполне естественный вывод — человек, который спал в его постели, сейчас находился в ванной, — но, сам не зная почему, посмотрел в дальний угол комнаты. Там в его уютном старом кресле сидела Карли. Она свернулась калачиком, подтянула колени к подбородку и казалась сейчас маленькой и несчастной.
И она смотрела на него. Незаметная в тени огромного кресла, Карли сидела тихо, неподвижно, наверняка надеясь, что Мэтт ее не заметит, и при этом следила за каждым его движением. Сначала Мэтт ощутил некоторую неловкость и чувство вины за то, что так небрежно обошелся с ее любимцем. Однако, пристальнее всмотревшись в ее лицо, он тут же забыл о коте.
Карли прижимала кулак ко рту, изо всех сил пытаясь не плакать, но все равно плакала.
Проклятие… Только этого ему не хватало! Последние семь лет ему не было житья от баб. Когда умерла мать, он бросил многообещающую карьеру в морской пехоте, вернулся домой, начал воспитывать младших сестер и каждый день сталкивался с целым ворохом женских эмоций и проблем, в подавляющем большинстве совершенно непостижимых для него. И вот теперь, когда сестры выросли и перед ним забрезжила надежда на освобождение, на него свалилась рыдающая особа женского пола.
