Книга Академический обмен - Дэвид Лодж

Идти от Хоуганов Филиппу было не так уж далеко, но когда начался дождь, он пожалел, что не вызвал такси. Пожалуй, ему придется всерьез подумать о машине. До сих пор он тянул с этим делом, не желая связываться с американскими продавцами подержанных машин, наверняка более нахальными, алчными и коварными, чем их английские собратья. Добравшись наконец до дома в Пифагоровом проезде, он обнаружил, что забыл ключи от входной двери — только этого ему не хватало напоследок, после того как вечер уже изрядно испортили Чарлз Бун и миссис Цапп. К счастью, в доме кто-то был, судя по доносившейся оттуда негромкой музыке. Однако давить на звонок ему пришлось довольно долго. Наконец дверь отворилась на ширину дверной цепочки, и в проеме показалось испуганное лицо Мелани Бирд. При виде Филиппа она с облегчением улыбнулась:

— А, привет! Это вы!

— Простите ради Бога: оставил дома ключ.

Распахнув дверь, Мелани крикнула через плечо:

— Спокойно! Это всего лишь профессор Лоу! — и пояснила со смешком:

— А мы думали, это легавый. Мы курили.

— Курили? — Тут до его ноздрей дошел едкий сладковатый запах, и он наконец догадался. — А, ну конечно.

«Конечно» прозвучало как попытка продемонстрировать невозмутимость, что на деле обернулось крайним смущением.

— Хотите присоединиться?

— Спасибо, но я не курю. В том смысле, что…

Филипп запнулся. Мелани рассмеялась:

— Ну, хоть кофе выпейте. Травка — по желанию.

— Большое спасибо, но я лучше чего-нибудь перекушу.

Мелани, он не мог не заметить, в этот вечер выглядела особенно привлекательно в своем длинном белом платье балахоном, с распущенными волосами и сияющими, широко раскрытыми глазами.

— Для начала, — добавил он.

— Там с ужина пицца осталась. Если вы едите пиццу.

Конечно, заверил он ее, он просто обожает пиццу. И он последовал за Мелани через прихожую в гостиную на первом этаже, залитую ярким оранжевым светом низко висящей лампы в круглом бумажном абажуре и обставленную приземистыми столиками, тюфяками, подушками, надувным креслом и грубо сколоченными книжными полками — тут же стоял дорогой на вид музыкальный центр, из которого лилась меланхоличная индийская мелодия. В комнате были три молодых человека и две девушки. С последними, Кэрол и Дидри, соседками Мелани, Филипп был уже знаком. Мелани мимоходом представила ему молодых людей, чьи имена он сразу же забыл и стал различать их по замысловатой одежде — один был в военной униформе, другой в ковбойских сапогах и драном замшевом пальто по щиколотку, а третий в черном кимоно; он и сам был такого же цвета и вдобавок в темных очках в черной оправе — на тот случай, если у вас возникнут сомнения относительно его ориентации в расовых вопросах.

Филипп уселся на один из тюфяков, почувствовав, как при этом вздыбился до ушей его английский пиджак. Он сбросил его и расслабил узел галстука в несмелой попытке вписаться в столь элегантно экипированное общество. Мелани принесла ему пиццу, а Кэрол налила терпкого вина из большой бутыли в проволочной оплетке. Он принялся за еду, а другие пустили по кругу то, что, кажется, называлось «косяком». Расправившись с пиццей, он поспешно закурил трубку, таким образом исключив себя из числа принимающих наркотик. Пуская в потолок клубы дыма, он с юмором описал — и это было хорошо принято, — как он остался один-одинешенек в доме Хоуганов.

— Так что, вы пытались закадрить эту дамочку? — спросило Черное Кимоно.

— Нет-нет, я просто с ней разговорился. Кстати, она жена того человека, которого я здесь замещаю. Профессора Цаппа.

Мелани встревожилась:

— Я этого не знала.

— А вы с ним знакомы? — спросил Филипп.

— Немного.

— Да он фашист, — сказала Военная Униформа. — Это всему кампусу известно. Кто ж Цаппа не знает.

— Я как-то ходил на его лекции, — сказал Ковбой. — Зарезал мне курсовую, с которой я у других препов «отлично» получал. Я так ему и сказал.

— А он что?

— Послал меня на хер.

— Во дает! — Черное Кимоно залилось смехом.

— А у Крупа знаете как? — спросила Военная Униформа. — У него студенты сами себе оценки ставят.

— Да будет заливать, — сказала Дидри.

— Ей-Богу, клянусь вам.

— Ну и конечно, все себе высший балл лепят? — спросило Черное Кимоно.

— Вы будете смеяться, но нет. И даже нашлась одна деваха, которая сама себя завалила.

— Иди ты!

— Да говорю вам. Круп пытался ее отговорить, сказал, что уж троечку можно поставить, но она ни в какую.

Филипп поинтересовался у Мелани, учится ли она в Эйфорийском университете.

— Училась. Сейчас у меня вроде академки.

— Бессрочной?

— Нет. Ну, я не знаю. Может, и так.

Как оказалось, все они в прошлом имели отношение к университету, но, как и Мелани, рассказывали об этом неохотно и так же уклончиво говорили о планах на будущее. Жили они исключительно настоящим. Филиппу, вечно с тревогой всматривающемуся в неведомое будущее и с беспокойством оглядывающемуся на прошлое, понять их было почти невозможно. Но с ними было интересно. И легко.

Он обучил их игре, изобретенной им еще в аспирантские годы: согласно правилам, нужно было вспомнить книгу, которую ты не читал; при этом, если находился кто-то, кто читал ее, то очко доставалось тебе. Военная Униформа в компании с Кэрол сразу вышли в победители, набрав по четыре очка из пяти возможных за книги «Степной волк» Гессе и «История О» Реаж соответственно, причем Филипп и в том и в другом случае лишил их последнего очка. Его выбор — «Оливер Твист», всегдашний залог победы — привел к коллективной ничьей.

— Как, вы сказали, называется игра? — спросила его Мелани.

— «Уничижение».

— Классное название… Уничижение…

— Да, нужно себя унизить, чтобы выиграть. Или чтобы не дать выиграть другим. Напоминает систему оценок вашего Крупа.

По кругу пустили еще один косяк, и теперь Филипп пару раз затянулся. Ничего особенного с ним не случилось, но весь вечер он то и дело прикладывался к стакану, пытаясь попасть в ритм все круче раскручивающейся тусовки, которая все более начинала походить на сеанс групповой психотерапии. Понятие это было незнакомо Филиппу, и молодые люди наперебой принялись объяснять:

— Ну это, типа, когда отпускаешь все тормоза.

— Избавляешься от одиночества, от страха любви.

— Начинаешь чувствовать свое тело.