Гудок домофона прервал Мишкино повествование. Леня поднялся и пошел открывать. Вскоре в квартире появился Стас.
– Выпивка есть? – спросил он, заполняя кухню. – Я с собой ничего не взял.
– Напрасно, – ответил Леня, – у меня всего пара ящиков. Может не хватить.
– «Балантайнз» пьете, – не слушая его, загудел Стас, – мой любимый напиток.
– А у тебя есть нелюбимые? – удивился Мишка.
– Конечно. Вода с пузырями, всякие пепси, лимонады, квасы, морсы. Я очень разборчив в выпивке. Наливай.
– Вот тебе выпивка. – Леня подал стакан. – Вот тебе виски и ветчина. Выпей и рассказывай про свои планы. Теперь-то уж точно переедешь в Данию?
– Да, накаркал ты в прошлый раз.
– Так что?
– Не знаю. Бизнес я продать могу, деньги ты мне переведешь.
– Без проблем, – сказал Леня.
– Но что я там делать буду?
– Малыша качать в люльке, – необдуманно влез Мишка.
Стас поднес к его носу свой кулак. Мишке пришлось вынырнуть из-за него, чтобы посмотреть на Стаса. Ленька захихикал. Стас убрал кулак, плеснул себе в стакан еще порцию. Мишка забрал у него бутылку, налил себе и Лене.
– Вот то-то и оно, – проговорил Стас и опрокинул в рот содержимое стакана.
– Ты вроде говорил, что у тебя там концы появились. Что-то с бытовой электроникой? – спросил Леня.
– Есть немного. Дания – страна маленькая. Все друг друга знают. Илга познакомила меня с главой филиала «Филипс». Она то ли училась с ним, то ли он за ней ухаживал. Договорились о поставке сюда хорошей аппаратуры. Причем вперед ни цента, представляешь! Я уже контракт подписал. Через месяц начнем продажу. Надо будет рекламу сделать.
– Есть что-нибудь интересное? – снова спросил Леня.
– Все интересное. Вот, к примеру, комбайн. Все цифровое. Телевизор, магнитофон, CD-плейер, или DVD, черт его разберет, радио на тридцать шесть каналов. Память обалденная, запись-перезапись, всякого напихали. Прилагается телекамера. Можно поставить на вход, в телевизоре организовать окно, и смотри, кто к тебе пришел. Интернет туда можно запустить.
– Это интересно, – сказал Леня.
– Во-во. Я всех возможностей и не знаю. Они сейчас описания на русском готовят. Мои переводчики висят на электронной почте.
– Кстати, – спросил Мишка, – у тебя на компьютере, ну, на том, который ты мне подарил, почтовая программа стоит, а мне как быть?
– Я тебе парня присылал? Вот позвони ему, пусть он зарегистрирует новый логин у моего провайдера, и пользуйся. Он тебя научит, как выходить в Интернет и как писать письма. Об оплате не беспокойся. Ты шнур подключил к телефону?
– Да. И дома, и на работе. Только что потом делать, не знаю.
– Вот он тебе и расскажет. А теперь давайте выпьем за маленького датчанина, которого должна родить очаровательная профессор Свенсон.
И они выпили. Вначале за Илгу. Потом за отца ребенка. Потом за его друзей. За каждого в отдельности. За Данию. За Швейцарию. За Олю. За доктора Романова. А потом оказалось, что рядом с ними сидит Ира. Выпили за Иру. И тут Мишка посмотрел на часы, издал вопль, от которого у всех пошли мурашки по спине, и потребовал от Стаса отвезти его домой.
– Иначе, – сказал он, – будет развод, мордобой, скандал и сон на отдельно стоящем диване.
Последний довод Стаса убедил, и он отнес Мишку в вызванную машину.
Вторая встреча с мужем
Ира вернулась почти в одиннадцать и застала теплую компанию. Она действительно была у мамы и выслушивала ее монологи о том, что так жить не годится, что есть муж, а она живет у другого человека, и что скажут знакомые, которые уже проходятся по этому поводу. Пришла она взять кое-что из белья. На улице стало тепло, и ей хотелось взять свою вишневую длинную куртку с меховой оторочкой. Но вероятно, куртка осталась в ее с Виталием квартире, и как поступить, она не знала. Наконец, немного смущаясь своей нерешительности, она набрала номер. Виталий был дома.
– Виталик, – сказала Ира, – как удачно, что я застала тебя дома.
– Ирка! – Муж сразу узнал ее голос. – Где же мне еще быть, в девятом-то часу.
– Слава Богу. Понимаешь, мне надо свою куртку взять, а то в пальто уже жарко.
– Бери. Или ты хочешь, чтобы я привез ее?
– Ну вот еще. Сейчас забегу. Не хотелось приходить, когда тебя нет. Выглядело бы это как-то так, нехорошо.
– Крадучись, – засмеялся Виталий.
– Ага, – согласилась Ира, – ладно, сейчас зайду.
Квартира была неподалеку от маминой, и Ира за несколько минут добралась до нее. Виталий, видимо, лихорадочно прибирался к ее приходу, рассовывая вещи по углам. Эта привычка раньше раздражала методичную Иру, сейчас, войдя в квартиру, она заметила это, но про себя улыбнулась. Ей стало тепло от сознания того, что она по-прежнему так много значит для мужа. Виталий обнял ее и поцеловал в щеку. Она неожиданно для себя ответила ему таким же поцелуем.
– Чаю со мной выпьешь? – спросил Виталий.
– С удовольствием.
Он поспешил на кухню, а Ира стянула сапоги и обнаружила свои тапочки, видимо, приготовленные мужем. Она повесила в шкаф пальто и убедилась, что куртка висит там же. Тогда она сняла ее с плечиков и перевесила на крючок вешалки. Чай уже был готов. Они сидели на кухне и весело беседовали, причем оба старались обходить какие-то моменты, которые могли быть связаны с нынешней Ириной жизнью.
– Что с работой? – спросила Ира.
– Нормально, ездил на сборы, теперь готовимся к российским.
– Опять уедешь?
– Нет, – ответил Виталий, – у нас проводятся, в городе. А у тебя как, нашла новую работу?
– Пока нет. Даю уроки.
– Мать говорила, что ты резко ушла с работы. А что там такое произошло?
– Ну, ты Наталью помнишь?
– Конечно.
– Ее перевели в головной офис, а на ее место взяли одного урода. А девки наши были в курсе, что я от тебя ушла. И конечно, растрепали. Он это на ус намотал и начал приставать. В открытую. Не стесняясь. Дошло до того, что зазвал меня в комнату отдыха и повалил на диван.
Виталий прямо сжался от гнева. Поставил кулаки на стол и, не отрываясь, слушал. Такая реакция была Ире приятна.
– А он хлипкий мужичонка, – продолжала Ира, – дала я ему пару раз. Наверное, до сих пор ходит с разбитой физиономией. Ну, пока он там кровь из носа останавливал, я заявление накатала и ему на стол. Из ящика выгребла свои цацки, помаду, духи и прочее и ушла. Дура я. Во всем дура.
– Нет, ты правильно его отделала.
– Отделала-то правильно.
– А что же ты себя ругаешь?
