Глава 15
Размолвка между подругами вскоре рассеялась, как небольшая тучка на ветру. Даша не умела держать зло на душе, для этого чувства в ней просто не было места, а Света была занята подготовкой очередной атаки на любовном фронте.
Отдохнув, Даша почувствовала себя немного лучше и, если бы не потливость по утрам и легкая слабость, могла бы считать себя вполне здоровой. Сегодня она закрыла больничный лист, и доктор уверенным, размашистым почерком оставил запись «Здорова» в ее амбулаторной карточке.
Даша решила приготовить что-нибудь на ужин и следующий день. Вечером прибежит с работы голодная Светка и первым делом помчится в кухню, а завтра ей самой надо с утра идти на работу. Она так увлеклась приготовлением, что не заметила, как пролетело время. Светка вихрем ворвалась в квартиру.
— Даша, — с порога закричала она, — у нас есть что-нибудь пожрать? Я умираю с голоду!
— Кушать подано, — отозвалась Даша с кухни.
— Представь себе, Даша, хотела сегодня в нашей столовке пообедать, а там вырубили электричество на два часа, — тарахтела Света, быстро переодеваясь в легкую маечку и шорты. — А что такое для нас отсутствие света? Крах! Хорошо, больным успели приготовить обед. Правда, им пришлось есть чуть теплый борщ и остывшее пюре, но хоть что-то было, а я осталась голодной.
— Хватит болтать. Садись скорее, а то и здесь все остынет.
Светка уселась за стол и загремела ложкой, быстро глотая суп с гречкой.
— Даш, ты мне дашь в Интернете полазить?
Она подняла на Дашу хитрые глаза и состроила такую несчастную рожицу, что отказать ей было просто невозможно.
— Ну куда же я денусь? Конечно, дам. Опять письма писать будешь?
— Откуда ты знаешь?
— Я догадливая, — улыбнулась Даша.
Она уселась за стол и стала рыться в книгах. Еще в школьные годы она завела толстую тетрадь в твердой обложке с дурацкой надписью «Канцелярская книга». Даше нравилось содержимое этой тетради, сюда она записывала полюбившиеся стихи. С годами сборник рос, пустых страниц оставалось все меньше и меньше. Недавно Даше пришлось купить следующую тетрадь, так как одну она уже исписала, а на глаза попались новые авторы и оставалась еще куча непрочитанных стихов любимых поэтов. Даша купила точно такую же тетрадь, подумав, что листы в ней хорошо держатся в твердом, надежном переплете. «Сборник лучших стихотворений» — подписала она и тут же пожалела, что не выбрала слово «любимых». Подумав немного, она добавила «№ 2» и дописала внизу «Дарья Шевченко». Оставались только два неприятных слова — «Канцелярская книга». От них веяло казенщиной и сухостью, к тому же, по мнению Даши, слово «канцелярия» давно себя изжило, оставив только название этой книги и кучу нужных вещей под общим названием «канцелярские товары».
У Светки появилось новое увлечение. Она выпрашивала у Даши ноутбук и, забравшись с ним на диван, вела с кем-то переписку. В такие минуты она не доставала Дашу болтовней, а что-то молча строчила и улыбалась, а иногда смеялась, прочитав сообщение. Так было и сейчас. Даша старательно выводила в тетради каждую букву, переписывая строки:
В чем твое очарование — Я никак не разберусь…
Ты и боль, и врачевание, Я тебе, как в плен, сдаюсь.
Светка уже с полчаса молчала, занятая ноутбуком, а потом резко отложила его в сторону и хлопнула себя ладонью по лбу:
— Вот балда! Совсем забыла тебе рассказать!
— Что за новость? — спросила Даша, раздосадованная тем, что придется выслушивать или сказки о Вениамине и его любви к Светке, или очередные рабочие сплетни.
— Второй день забываю, это же надо!
— Рассказывай, — вздохнула Даша и, отодвинув тетрадь в сторону, повернулась к подруге.
— Два дня подряд к нам в клинику приходит человек и спрашивает… Кого бы ты думала? Шевченко Дашу!
— Меня?!
— Именно. Так это я его два раза видела, а перед этим, сразу как ты пошла на больничный, он, оказывается, приходил к Вениамину и тоже спрашивал тебя.
— Зачем я ему?
— Он никому не говорит, даже заведующему. Сказал, что ему нужна лично ты.
— Какой-нибудь запоздавший журналист?
— Нет, нет! — замахала руками Светка. — Он не похож на них, просто не может быть им.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Если бы по этому вопросу, то он бы сказал прямо Вениамину. Во-вторых, он одет, как депутат в парламенте. Да, не смейся. Я даже представить не могу, сколько стоят его туфли, рубашка и машина.
— Какой он из себя?
— На вид ему около сорока плюс-минус пять лет, на висках такая красивая седина, словно пряди обесцвечены, бородка, усы, высокий, представительный, и сразу видно — интеллигент.
— Странно, — сказала Даша и задумалась. — Я никого такого не знаю. Может, кто-то из бывших пациентов?
— Тогда он сказал бы об этом и не делал из всего тайну. Похоже, Даша, у него какие-то неприятности. Знаешь, когда человек переживает, не спит, волнуется, это накладывает на лицо свой отпечаток. Он весь такой чистый, ухоженный, но усталый и грустный. Мне показалось, что он чем-то очень озабочен.
