Он руководил Консорциумом Гровса из-за непроницаемой завесы конфиденциальности с помощью батальона поверенных и экспертов по безопасности. Никто не знал и никто бы не поверил, что он и есть тот самый ковбой, который наткнулся на клад апачей в 1876 году, был убит стрелой, похоронен землетрясением и восстал из могилы.
Гровс жил инкогнито в пентхаусе самого шикарного курортного отеля-казино в Рино — в одном из дюжины своих поместий, особняков, замков и отелей, разбросанных по всему миру. Устав переезжать из одного в другой, он сделал пентхаус в Рино постоянной резиденцией и жил там уже больше пяти лет. День за днем он наблюдал оттуда за окружающим миром, как будто за чужой планетой, и никогда не рисковал шагнуть туда. Он давно забыл значение слова «свобода».
Пока все вокруг старели и умирали, он жил в теле тридцатисемилетнего ковбоя из Аризоны, только что с мексиканской разборки в Санта-Ане. Было ли его бессмертие благословением или проклятием? Он не знал, как не имел представления, как и почему избран. Иногда ему хотелось проверить, так ли уж он бессмертен. Он брал пистолет, взводил курок и приставлял ствол к виску, но у него ни разу не хватило духу нажать на спуск.
Гровс владел всем, но не имел ничего. В последнее время он развлекался тем, что пил горькую и старался перетрахать как можно больше шлюх. Но чувствовал, что интерес к этому делу скоро пройдет. Он все меньше времени проводил в качестве бизнесмена Уильяма Гровса, все больше, как в эту ночь, при закрытых дверях, в шкуре старины ковбоя Билли. Так ему было удобнее.
Гровс подался вверх и разрядился в нее.
— Как тебе сокровище? — его голос звучал невнятно от выпитого.
Она откатилась в сторону.
— Да ты просто брандспойт, миленький, — она тоже запиналась, поскольку в промежутках между сексом они пили из бара все подряд.
Гровс сделал усилие, чтобы слезть с кровати и встать на ноги. Пошатываясь, он прошел через спальню в ванную комнату. Наклонившись над унитазом, он вынужден был ухватиться за стену, чтобы помочиться. «Она лучше всех за эту неделю, — подумал он. — Надо сказать, чтобы ей заплатили вдвое: это лучшая случка за долгое время. Тысячу, пожалуй».
— Ну, миленький. Покажи мне сокровище.
Гровс обернулся и увидел, что она опирается о дверную раму. Ее голое тело блестело после их совместных усилий.
— Я тебе отдал все свое сокровище. — Он качнулся к ней, и они ухватились друг за друга, едва держась на ногах. — Ты выжала меня досуха.
— Я знаю, ты прячешь золото где-то здесь, — зашептала она, куснув его за мочку уха. — Слухи ходят. Откуда бы ты еще взял столько денег, чтобы купить этот отель? Ну покажи, миленький!
Тайник видели немногие. Если он ей его покажет, то нарушит свои собственные правила. Но, в конце концов, какого черта? Она так напилась, что ей все равно никто не поверит. И то, если она вообще запомнит эту ночь и на что она там смотрела.
— Обещай, что это будет наша маленькая тайна, — он взял ее за руку и повел через комнату, задержавшись, чтобы обоим надеть халаты. Оба были не в состоянии идти по прямой, но, приложив немалые усилия, они добрались до лифта — не того, который вел к личному входу в казино и гаражу, а другого, маленького, чья кабина вмещала не больше двух-трех человек. Внутри ей пришлось держать его, чтобы он не упал.
Они спустились на двенадцать этажей. Ни с какого другого яруса входа в этот лифт не было, его шахту со всех сторон окружали бетон и стальные листы. Когда дверь открылась, перед ними оказался короткий коридор, заканчивающийся массивной дверью, похожей на сейфовую.
Сделав несколько шагов, они остановились перед начищенной бронзовой дверью.
— Отвернись-ка на минутку.
Она повиновалась: отвернулась, схватившись за стену.
— Черт дери, мне плохо.
Гровс вспоминал комбинацию от тройного замка. В первый раз он ошибся и заколебался, зная, что если запорет три попытки подряд, хранилище автоматически заблокируется на двадцать четыре часа.
Он потряс головой, пытаясь разогнать густой алкогольный туман. Наконец снова протянул руку к колесикам и начал набирать код. Чуть погодя серия щелчков дала знать, что противоударная дверь готова раскрыться.
— Сюда, — он обхватил ее за талию и повел внутрь.
Они вошли в темное хранилище. Гровс включил свет. Комната была размером с гараж на две машины. От пола до потолка по всему периметру стен шли массивные железные полки, еще два ряда располагались по центру комнаты. Все, что осталось от клада апачей — примерно треть, по оценке Гровса — было здесь. Большая часть золота и серебра была давно потрачена. Остались несколько предметов искусства, старое мексиканское и индейское оружие и антиквариат. Хотя он постарался избавиться от большей части таких вещей, осталось несколько сундуков с редкими монетами и скромная кучка золотых слитков. Еще здесь были миллионы американских долларов: всегда должны быть наличные под рукой.
Гровс отступил назад и наблюдал, как она ходит по комнате с расширенными от изумления глазами. Казалось, она хочет потрогать все вокруг, особенно то, что блестит.
— Это самое сексуальное место из всех, что я видела. — Она зачерпнула горсть монет и потерла об грудь; халат распахнулся. — Сколько все это стоит, миленький?
— Без понятия, — он ухватился за угол полки.
— И что ты будешь со всем этим делать?
— Хранить, а иногда приводить сюда красавиц вроде тебя, чтобы поиграть.
— Оцени, — она приложила две монеты к соскам.
Гровс зевнул. «Пора это все прекращать, и пусть идет своей дорогой. Да и вообще не надо было приводить ее сюда».
— Что это? — она показала на маленький серебряный сундучок на нижней полке.
Гровс постарался сфокусировать взгляд.
— Черт, я и забыл! Никогда не понимал, почему это было в общей куче. Храню, потому что это напоминает об одном особенном дне моей жизни. Наверное, коробка кое-чего стоит.
— А что в ней?
— Это было и правда давно, но насколько я помню, кусок ткани с портретом какого-то типа. Помню, у него еще перья торчали из головы.
— Можно мне посмотреть?
— Конечно, какого черта. А потом пойдем отсюда.
Она открыла крышку и заглянула внутрь.
— Ты прав, старая тряпка.
— Я же говорил, портрет какого-то парня в перьях. Может, он был индейским вождем. Наверное, не стоит ни цента.
Она достала ткань и расправила ее, так что свет упал на поверхность.
— Вау!
— Что такое? — спросил он с растущим нетерпением.
— Ты вроде говорил, что там парень с перьями?
— Ну да, а что?
Держа ткань за углы, она повернула ее к Гровсу.
— Нет, миленький, тут нарисован ты.
