Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
— … Иван Васильевич, отбросьте ложную стыдливость, взгляните на вещи проще. Раз богу нашему угодно сие деяние, значит грех перечить, грех вступать в пререкание с волею божьей. Ибо кара господня неотвратима, а сила его…
— … беспредельна, ой хи-хи-хи, мамочка, не могу больше. Слышали, знаем. А бог то знает о том деянии, вы сами на этот счет, что думаете, батюшка? Хи-хи-хи…
— Раз епархия договор подписала, значит, деяние богоугодное! — увильнул от прямого ответа батюшка, изобразив непроницаемое выражение лица.
— По-вашему, бандита вернуть к жизни, есть богоугодное деяние? Хо-хо-хо, ой я лопну сейчас со смеху…
— Не могу знать. Договор подписан, деньги перечислены, приказ мне выдан, обязан исполнять, как слово божье!
— И вы тоже…? Ха-ха-ха…
— Что тоже? Я к этому безобразию отношения не имею. Мое дело чисто бухгалтерское и юридическое — бумаги показать, договор соблюсти. Все остальное это там, — он ткнул пальцем в небо, — и там! — махнул он рукой куда-то в сторону.
Иван Васильевич с трудом унял смех и с ужасом понял, что он единственный отгонял от него страх. Навалила грусть, он тоскливо огляделся по сторонам, прикидывая, как бы дать деру от всей этой суеты. Но трезво рассудя, решил не дергаться — против двух молодых, да резвых шансов у него меньше нуля.
Пришла беда беда, отворяй ворота. В худой день и ведро протекает. Пошел кувшин по воду, там ему и башку снесли. Ворон вспомнился не к месту. Дурная примета была, ой дурная. Надо было не на автобус, как обычно, а к трамваю податься, так нет же — мы в приметы не верим.
— Разве ж это по-божески? — судорожно всхлипнул Иван Васильевич в тон своим мыслям.
— Бог все видит, все слышит. Раз дозволяет, значит, есть высшая цель! — по-своему истолковал вопрос директора батюшка.
— Иван Васильевич, зря вы все усложняете, — мягко посетовала Смерть, — к чему все это?
— Не лежит душа!
— А вы плюньте на принципы, один разок и богу согрешить можно! Кончим дело, да гульнем смело!
— Думаете? — сомневаясь, потер нос директор.
Разговор директора неведомо с кем встревожил бандитов. Стоит человек, куда то в сторону кустов слова кидает и вроде как прислушивается, любой струхнет.
— Ты с кем базаришь, мужик? — братки обеспокоено закрутили башками, схватились за что-то спрятанное под мышками. — Засада? Менты?
— Нет тут ментов, — Иван Васильевич криво усмехнулся, — по крайней мере живых нет. Вы суть вопроса излагайте, я дальше по инстанции передам, раз уж я посредник.
Браткам было не до директора, да и не до Вована, раз речь зашла о собственной шкуре. Они напрочь забыли о сути разговора, выхватили из-под мышек пистолеты и встали, как в кино, спина к спине, направляя стволы пистолетов в разные подозрительные на их взгляд точки.
— Кто здесь? Выходи быстро, а то на звук стрелять будем! — орали они, изображая натурально мафию.
— Оружие уберите, нет тут никого! Быстро и кратко излагайте — чего от меня надо?
— Ну, ты это… если что, наши в курсе, куда мы покатили и зачем. В общем вот тело, давай выдергивай Вована.
Братки открыли багажник и без лишней канители выдернули из него связанного человека с мешком на голове. Человек брыкался и что-то мычал, по всей видимости, во рту у него был кляп. От человека распространялось неприятное амбре давно не мытого тела и грязной одежды. С закрытыми глазами можно было угадать, что на земле лежит связанный бомж.
— Типа мы отдаем этого, а получаем Вована.
— Насколько я понял, вы должны что-то там заплатить?
— Во, точно, из головы вылетело в натуре. Эй, святоша, гони договор, накладные, квитанции! Работай, батюшка, работай, это тебе не в церкви кадилом размахивать!
— Не богохульствуй, сын мой! — поджав губы, буркнул батюшка. — Господи, спаси и помилуй! — он открыл портфельчик, вытащил из него прозрачную папочку и протянул ее Ивану Васильевичу.
Директор больше для виду перебирал бумажки, с жалостью глядя на бомжа, которого словно скотину безответную схватили, запихали в мешок и привезли на заклание. А как иначе это назвать, если по сути душа его из тела вон вылетит?
Тело живым останется, никто про убийство и слова не скажет, никакая милиция не подкопается, никакая экспертиза ничего не найдет. А по совести? Душа в том теле чужая, чем же это лучше убийства?
— Тоска-а-а!
— Есть сомнения, так вы спросите у него самого, хочет он жить или нет. Если скажет, что хочет, тогда отпустим на все четыре стороны и все дела, — посоветовала Смерть.
— Вам же боком выйдет, если он откажется помирать.
— Отчего же? Никаких проблем! В приказе что сказано? «Обеспечить перемещение души в предоставленное заказчиком тело.» Это они думают, что тело — этот бомж. На самом деле у нас выбор из четырех.
— И батюшку тоже в счет?
— Его первым делом, чтобы не смущал народ глупостями, чтобы наука другим была.
— Эй, вы чего это обо мне разговариваете? — обеспокоился батюшка. — Не надо меня считать, я не в счет, господи, спаси и помилуй, раба твоего Спиридона-а-а-а! — заныл он, суетливо осеняя себя крестным знаменем.
Смерть ткнула косой в лежащего бомжа и его душа тотчас отделилась от тела.
— Спрашивайте, Иван Васильевич!
Душа бомжа удивленно оглядывалась по сторонам, потом увидала собственное тело, лежащее у ее ног. Наклонилась к телу, попыталась шмыгнуть обратно, но Смерть отогнала ее от тела подальше.
— Сперва на вопрос ответишь, а потом уже обратно в дом!
— Скажите, — обратился Иван Васильевич к душе бомжа, — вы жить хотите? Я имею в виду ту жизнь, в которой находится ваше тело, а не душа! — уточнил он, видя недоумение в глазах души.
— Разве ж то жизнь? Существование. Животное существование. Каждый день жду, чтобы господь прибрал душу.
— А что же сами на себя руки не наложите?
— Боязно! — поежилась душа бомжа. — Да и грех это, самого себя жизни лишать. Не хочется, знаете ли, в геенне огненной вечно гореть.
— Господи, какие предрассудки! — обреченно вздохнула Смерть.
— То есть, как я понял, вы не против того, чтобы умереть в любой момент? — не обращая внимания на высказывание Смерти, уточнил вопрос директор.
— Отчего же не против, я целиком и полностью за! Формально за, — уточнила душа поспешно. — А как же я умру?
— Есть предпочтения? — ухмыльнулся директор.
— Не в том смысле, с детства не терплю боли, даже самой малой. Не хочется страдать, знаете ли. Хотелось бы как нибудь эдак уснуть и не проснуться.
— Легкой смерти хотите?
— Вот-вот, правильное слово — легкой! — обрадовалась душа, словно ей пообещали сладкую конфету.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 28
