Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
«…большие основания имеются в наше время, чтобы приступить к ревизии стратегического мышления, оставленного нам Мольтке…». «Многие, вероятно, не одобрят отсутствия в труде какой-либо агитации в пользу наступления…»
Тухачевский был одним из тех, кто не одобрил отсутствие «агитации» в пользу наступления. Мнение Тухачевского опустим, потому что в современной литературе его фигура дискредитирована, где он нередко выставляется как несмышленыш, а вновь дадим слово Триандафилову.
В книге «Характер операций современных армий» он писал: «…рассуждая абстрактно, при обороне легче достигнуть устойчивого фронта, чем раньше. Но беда обороны заключается в том, что она всегда ограничена в средствах, что она ведется заведомо малыми силами и потому не всегда может дать ту плотность фронта, которая обеспечила бы достаточную сопротивляемость боевых порядков». Так во Второй мировой войне и случилось.
«Было бы непоправимой ошибкой из-за возникающих в связи с развитием военной техники трудностей в ведении глубоких (наступательных) операций впадать в своего рода «оперативный оппортунизм», отрицающий активные и глубокие удары и проповедующий тактику отсиживания, нанесения ударов накоротке – действия, характеризуемые модным словом «измор».
Есть у Триандафилова и более жесткие определения в адрес «оборонщиков», но мы их опустим как полемический задор, столь свойственный 20-м годам. Главное – суть возражений «блицкриговцев» на оперативном уровне понятна.
Книга Свечина сплошь состоит из правильных положений. Но… что подходит быку, может не подойти Юпитеру.
Свечин не понял главного: по сравнению с Первой мировой войной, где средства обороны превзошли средства нападения, последующее бурное развитие техники, наоборот, дало преимущество средствам нападения. Собственно, это стало ясно уже в 1918 г. после успешного применения танков. Вторая мировая война подтвердила выводы Тухачевского и Гудериана, делавших ставку на новые роды войск – танки и авиацию. Попытки вермахта в 1943–1945 гг. создать прочную позиционную оборону в духе Первой мировой войны («Восточный вал», «Атлантический вал», «линия Зигфрида», «линия Густава» и т. д.) успеха не имели. Не помог ни опыт, ни стойкость немецкого солдата, ни широкие реки – Днепр, Висла, Сена, Дунай, ни бетонные сооружения в укрепрайонах Восточной Пруссии и левого берега Рейна. Также оказалась безуспешной оборонительная стратегия Японии на островах в Тихом океане. Американские войска обескровить им не удалось. Более того, в продуманных наступательных операциях относительно редко соблюдался известный принцип, когда нападающие несут потери примерно три человека к одному обороняющемуся. Лишь в тех случаях, когда хромало оперативное искусство, нападающие несли по-настоящему тяжелые потери в личном составе.
Переход Советской Армии к маневренному способу ведения войны в 1943–1944 гг. произошел не на пустом месте. И «Канны» Халхин-Гола не есть порождение стихийного оперативного таланта Г.К. Жукова. Известно, что нечто ценное из ничего не вырастает; надо, чтобы кто-то бросил в почву семена. Посеяны они были в «тухачевский период» Красной Армии, когда вопросы «быстрой войны» всерьез разрабатывались в теории и на практике. После гибели М.Н. Тухачевского и И.П. Уборевича от наследия людей, понимавших эти особенности, осталась лишь оболочка в виде лозунга «войны малой кровью на чужой территории».
Важность теоретического значения Тухачевского и его единомышленников состояла в том, что до них вопросы «быстрой войны» в России вообще не разрабатывались. Опыт гражданской войны не мог быть всерьез использован против регулярных, хорошо технически оснащенных армий вероятного противника. Фактически приходилось начинать с нуля. Разброс мнений был, естественно, велик, но вооруженные силы требовалось строить на базе какой-то одной концепции, а не всех сразу. В выработке, принятии и реализации такой концепции Тухачевский сыграл главную роль. Он отстаивал ярко выраженную наступательную доктрину, что характерно для политических романтиков-пассионариев. Тухачевский был человеком не бонапартистского склада, как хотели его представить враги. По духу он был скорее ближе к Александру Македонскому с его мечтой-идеей о всемирном государстве, устроенном на неких универсальных философских принципах, которые для ХХ в. Тухачевский усмотрел в марксизме. И создать такое мировое государство-федерацию средствами позиционной, оборонительной борьбы, конечно, не представлялось возможным.
Отправная точка в его мышлении – «Канны», то есть разгром живой силы противника. Этим отрицалось господствующее оперативное мышление «лобового давления» – захват географических пунктов (территории). Примеры: 1-я армия Ренненкампфа с благословения командования фронта нацелилась на овладение Кенигсберга, столицы Восточной Пруссии, в то время как Людендорф и Гинденбург – на разгром 2-й армии Самсонова. Отсюда разность результатов.
В Красной Армии Тухачевский был первым (и вначале единственным) человеком, который всерьез и с методической целеустремленностью занялся творческим переносом на российскую почву идей и традиций школы Мольтке и Шлиффена, стремившихся путем заранее спланированных и четко осуществленных оперативных операций добиться быстрой победы (блицкрига) малой кровью.
«Ударная» армия типа германских правофланговых армий, наступавших в 1914 г. через Бельгию к Марне, или правофланговых красных армий в период нашего наступления к Висле 1920 г., т. е. армия, предназначенная для действия в направлении главного удара, должна быть организована таким образом, чтобы она могла своими силами провести ряд последовательных операций от начала до конца», – писал В. Триандафилов. Но ни у немцев в 1914 году, ни у Красной Армии в 1920 г. блицкриг не удался. Прежде всего потому, что «ударные армии» оказались «малоударными». Тухачевский сделал соответствующие выводы. Его творческий вклад состоял в том, что он совместил принципы стратегии германской школы с появлением совершенно новых факторов борьбы, таких как танки и авиация. Пока европейская теоретическая мысль билась над проблемой увязки боевых машин с традиционными родами войск, Тухачевский разглядел в них то, что за редким исключением пока никто не видел, мощное таранное оружие оперативного масштаба. И пока Фуллер, Гудериан и де Голль пытались убедить свои Генеральные штабы в революционной перспективности новых средств, Тухачевский уже формировал танковые армии (маскируемые под корпуса). Ворошилов и Сталин лишь заимствовали внешнюю сторону концепции Тухачевского, мало что поняв в его выкладках, потому и расформировали мехкорпуса, потому что механизированная армия требовала высокого уровня организации и управления, которого после уничтожения основных профессионально подготовленных кадров обеспечить не представлялось возможным.
При этом в критике Тухачевского есть много справедливого. Но это касается в основном его деятельности на посту начальника вооружения Красной Армии. Он мог увлечься сырой идеей, как это было с планом замены классической артиллерии безоткатной, хотя верно оценил огромную будущность реактивного оружия и вертолетостроения. И все же этот пост был не для него. Его сила была в иной сфере. Он был талантливым военным мыслителем и новатором в деле создания новых – высокоманевренных – родов войск. Еще в начале своей военной карьеры, будучи в невысоких офицерских чинах царской армии, он уяснил огромное значение для оперативного искусства идей Мольтке и Шлиффена, суть которых можно выразить следующей логической цепочкой: 1) стратегический анализ обстановки, выражающийся в поиске слабых звеньев у противника; 2) построение войск, нацеленных на маневр; 3) сам маневр, имеющий цель нарушить устойчивость фронта противника; 4) создание ситуации, при которой противник оказывается в проигрышной позиции, воюя «перевернутым фронтом», идеальным завершением чего является его окружение («Канны»). Вот как это выглядело на практике.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 143
