— Да что тогда?!! — голос СК, прежде тихий, чуть печальный, начал набирать нервную силу.
— Тогда только и остается, что она каждый раз говорит по-настоящему. Что ей все нравятся. Что она хочет подружиться со всеми.
— Ладно, СК. Может, мы просто слишком старые стали. — СБ усмехнулся. Ему только исполнился тридцатник, СК был ненамного старше. — Не понимаем молодежь. Давайте ТАКИХ выводов не делать. От начала Игры всего ничего прошло. Будущее покажет.
…Будущее действительно показало. Оранжевые проиграли и следующий конкурс, и на Совете голоса разделились. Точнее, Игроки разделились еще до Совета, две группировки почти прекратили общение, одни смотрели на других с презрением, обещавшим вот-вот перейти в ненависть. «Вне политики» оставались самые молодые Игроки, 11-и и 2-а. Девушку, кажется, вообще не волновало происходящее вокруг, она большую часть времени проводила за хозяйственными делами (которых прибавилось после того, как сундук с припасами и предметами был все-таки найден). Выглядело это так, что она занимает себя чем угодно, лишь бы не сидеть спокойно. Может, поэтому ее не пыталась сманивать на свою сторону ни одна из группировок: Игроки оставались прежде всего людьми. («Долго ли?» — Всевидящие задавали этот вопрос сами себе и друг другу все чаще). Ее разлуке с 1-с сочувствовали, и ее не трогали. До поры до времени.
В конечном итоге вылетел явный лидер 12-б. Игра набирала обороты, они стали избавляться не от «ненужных», а от конкурентов. СК не просчитался. Теперь в единоборство вступали 10-и (будучи морским офицером, он почему-то получил прозвище «полковник» или «полкаш») и вечно мрачный 5-с. Медлительно-ленивый и раньше, теперь он стал попросту забивать на все работы в лагере, все больше валяясь на пляже или сидя под пальмами, беседовал с 9-н, с которой у них началась настоящая дружба (во всяком случае так это выглядело). Он бойкотировал сам процесс Робинзониады, живя только ожиданиями следующего испытания и Совета. Не приученный особо прислушиваться к чужому мнению, он (скорее всего, это не было ignorance*) просто не замечал укоризненных взглядов и подколок от остальных.
8
«Человек становится Маугли за семь дней. Или погибает», — громко сказал главный Хранитель. Собеседникам (Смотрящим и Боям) не было причин не доверять его словам. Они знали, что этот человек видел то, что не каждому приснится в самом страшном кошмаре. Этот Хранитель видел много СТРАХА, и, выбелив ему виски в волчий оттенок, страх людской подарил ему еще и особенную, злую мудрость. Понимание (и знание) человеческой фактуры.
Не зря он был главным Хранителем, и все ему верили на слово. Тем не менее кто-то переспросил: «Так быстро?» — «Ну, конечно, сейчас не имеется в виду ПОЛНОЕ превращение в зверечеловека, но рефлексы, инстинкты, чувства, мысли — они переходят на новую систему работы, восприятия. И вот эта перестройка — она занимает не больше семи дней».
Смотрящие и Хранители пили. Пьянство было единственным развлечением на этом клочке суши с потугами на цивилизацию, и это же было их естественным стилем жизни. Но каждый из них знал в сердцевине своей души, что вливать в себя огонь с кубиками плавящегося льда их заставляет что-то еще. Сутки на отдых (таков был график их работы: день на Острове, в Игре, день здесь, на приколе) — возможность расслабиться, отдохнуть, переварить все то, что сделали и сказали Игроки. Смотрящие оказывались в роли вуайеристов и исповедников одновременно. Как наэлектризованный эбонит притягивает пыль, так они (с каждым днем Игры — все больше) притягивали к себе все чувства и эмоции, что были на Островах Игры, то тихо собирающиеся в замысловатые узоры-комбинации, то неожиданно взрывающиеся. И уже не один из них тихо проклял себя (подогрев самокопание местным ромом) за то, что вступил в Игру, — долг был не из простых.
«Человек становится Маугли за семь дней». С начала Игры прошло много больше. Отправной точкой их беседы (все на той же веранде бара) послужил крупный план, пойманный одним из Смотрящих сегодня утром.
Боги скинули с неба маленький ящик (на парашюте). Ящик упал далеко в море, синие доставали его из пучины и доставляли на берег с полной самоотверженностью. Им грезились пиво, сигареты, консервы или рис, наконец! Черт побери! Приплясывая на месте от нетерпения, Племя забавно долго вырывало друг у друга из рук топор. Каждый полагал, что уж он-то заслужил честь быть открывателем посылки.
Был ли это (заранее продуманный) давний расчет Богов, или утренняя импровизация — так или иначе содержимое посылки попало не в бровь, а в глаз. Из ящика габаритами полтора на полметра и солидного веса были извлечены свинцовые чушки, еще раз свинцовые чушки, и еще раз — они же. Все это служило утяжелителем — иначе не раскрылся бы парашют. И призом за все эти титанические усилия стал… маленький шоколадный батончик. Разочарования синих (особенно бредящих куревом 1-с и 4-с) словами не описать. Сцена вынимания из посылки махонькой шоколадки была гротескно трагична до надрыва живота смешной. Никакой Белла Лугоши так не сыграет.
Оправившись (совсем не быстро) от шока, синие, абсолютно обессиленные таким обломом, наметили очевидные порывы разбрестись по лагерю и в лежачем положении всласть пострадать от подлости Богов. Но вначале предстояло решить, что делать с этой какашкой сладкого. И тогда 3-а, последние дни не вылезавший из шкуры руководителя, единолично постановил: «Шоколад делится только между женщинами». Решение было справедливым — попробовал бы кто из мужчин возразить!
Вот в этот-то самый момент Смотрящий удачно перевел камеру на лицо 1-с, засняв кадры, ставшие сегодняшним хитом. Лицо (особенно — глаза) молодого Игрока являло собой арену сражения. Схватки между человеком и зверем. Вся его прошлая, человеческая жизнь, говорила — будь джентльменом, тем более, какой прок от одного кусочка. Проснувшийся зверь требовал схватить батончик, убежать в джунгли и там проглотить в одиночку. Картинка была сильной.
С прибаутками просмотрев этот эпизод раз двадцать, Смотрящие продолжили обсуждение в баре. Они говорили все разом, много смеялись… Смех заглушал тревогу, но иногда она все-таки проскальзывала, как игла сквозь обернутую вокруг нее ткань, а алкоголь выпивался без видимого удовольствия: они вливали в глотки ром и виски, как простую воду. Это не было никем произнесено, но было понято всеми. Это висело в воздухе. Висело над ними. И в любой момент могло обрушиться, поставив печать проклятия. Они, Смотрящие, сделают эту Игру, они воплощают дерзкую идею СК, помогают вдохнуть в нее жизнь. И если ЭТО произойдет, то вина будет на всех них.
В Игроках просыпался ЗВЕРЬ. Пока что он был еще ручной, Игроки видели его и играли с ним, как с котенком. «Но… не пожрет ли зверь их души? Ведь если в ком-то из Игроков зверь окажется сильнее человека и пожрет его — это НАША вина». Это понимали все они и тихонько молились за Игроков. Молились, чтобы вопреки жестокости условий и Правилам они остались человеками.
…Только один СК твердо знал, что это обязательно начнет происходить. Ради этого он и затеял Игру, это было ее солью. Посмотреть, как долго сможет человек оставаться человеком.
