Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
А вот бархат нежный, как лепесток фиалки, как шкурка новорожденного щенка. Цвет… Какой выбрать цвет? Вот этот оттенок синего – идеально подходит к ее глазам, но почти такое же платье у нее уже есть. Может быть, светло-серый? Скромный и строгий, но при этом оттеняет румянец и молодит. А какой чудесный цвет у чернильного гиацинта… На языке цветов темные гиацинты означают печаль, и на фоне этой ткани ее пальцы покажутся ослепительно-белыми, как мраморные статуи из коллекции сэра Генри. Жаль, невозможно купить вот этот великолепный венецианский бархат, гранатовый с черными узорами. Разве что сшить домашнее платье и самой на себя любоваться?
Или посмотреть еще и алый шелк? Почему бы и нет? У нее достаточно времени. Даже слишком много. К счастью, и денег тоже. В деньгах счастья нет, это Лавиния точно знала, потому что не была счастлива ни дня, прожитого в богатстве. Однако деньги дают защищенность, а большие деньги – возможность проводить лишнее время с удовольствием. Пожалуй, за одни только магазины, каких не бывает в провинции, стоит перестать ненавидеть Лондон, с его зловонием и оборванцами на каждом углу.
Ненавидеть? Нет, ей не полагается бы мыслить такими категориями. Сильные страсти – для простого народа, для краснощекого Джона Булля, любителя пива и петушиных боев. Душа истинной леди должна быть спокойна и невозмутима, как озеро в погожий день. И может, даже тронута ледком. Леди плывет по жизни неторопливо, как лебедь по спокойной воде, в покое и благости, слишком нежная, хрупкая и уязвимая для того, чтобы соприкасаться с окружающим миром. И конечно, леди не испытывает сильных страстей. Никогда.
Леди Лавиния Мелфорд настоящей леди не была, хотя притворялась вполне успешно, и ей верили. Богатство и титул – лучшая защита, а она так богата, что вопрос ее происхождения если не забыт раз и навсегда, то поднимается очень редко. Тем более что баронесса Мелфорд красива, и нравится столичным джентльменам, и ведет столь добродетельный образ жизни, что их жены прощают ей красоту. Даже сочувствуют: бедняжка, совсем юной досталась в жены такому кошмарному развратнику. Вы же знаете, какие о нем ходили слухи? О том, каким способом он когда-то излечился от дурной болезни? Неудивительно, что, овдовев, баронесса избегает мужского общества.
На самом деле Лавиния Мелфорд с удовольствием избегала бы и женской компании, если бы только могла. Но приходилось исполнять светские обязанности, принимать приглашения на чай и домашние вечера и самой устраивать приемы… И умирать от тоски, слушая разговоры о планируемых и свершившихся бракосочетаниях, планируемых и свершившихся балах, о благотворительности (долг каждой леди и тоска, такая тоска!), о новинках моды… Впрочем, когда разговор касался моды, Лавиния немного оживлялась, в остальном же – скука. Смертная скука. И мужчины, как правило, еще более заурядные собеседники, чем женщины. Сэр Генри, конечно, изрядно подпортил ей жизнь. Немалая его вина была в том, что он привил молодой жене интерес к чтению и музыке, научил разбираться в живописи и скульптуре, поселив в ее душе жажду новых впечатлений, жажду красоты. После сэра Генри мужчины были слишком скучны.
А после Джеймса Линдена – невыносимы. Просто потому, что все они – не Джеймс.
Дни идут и складываются в недели, недели – в месяцы, так пройдут годы, и Лавиния будет принимать у себя в гостях высший свет и делать ответные визиты, но никогда уже ей не оказаться рядом с единственным человеком, которого она жаждала всем своим существом. Лавиния думала о нем так много, что иногда ей казалось – Джеймс, сам того не зная, проживает еще одну жизнь. Рядом с ней. Ведь она даже беседовала с ним иногда. Про себя, разумеется. Не дай бог, услышит Грейс, а она так беззвучно подкрадывается, чтобы узнать, не нужны ли леди какие-либо услуги.
…Говорят, если дева вкусила любви одного из фейри, и фейри околдует ее, она уже не сможет полюбить смертного, и вечно будет тосковать по своему волшебному любовнику, и никогда не сможет стать счастливой женой и матерью, и иссохнет, начнет хворать и таять, пока вовсе не сгинет от тоски.
Увы, любовником Лавинии Джеймс так и не стал. Тогда все эти страдания имели бы хоть какой-то смысл. И вряд ли он околдовал ее. Лавиния уже достаточно знала о фейри, чтобы понимать: нет тут никакой магии, потому бесполезно искать средство от приворота…
Так какую же ткань ей купить?
Вот этот серебристый атлас оттенит свежесть ее румянца даже лучше, чем серый бархат, думала леди Мелфорд. А этот бледно-голубой переливается перламутром, словно вода в ручье. Золотистый тоже очень красив, жаль, что не ее цвет. Не удержавшись, Лавиния указала и на рулон атласа оттенка сочной майской травы, хотя не собиралась его покупать: слишком яркий, такие цвета для нее под запретом. Хотя она относится к тому редкому типу блондинок, кому идет зеленое.
Зеленое.
Любимый цвет фейри.
Любимый цвет Джеймса.
Ей так к лицу зеленое…
Может быть, сшить домашнее платье? А почему бы, собственно, нет? Зеленый и алый – два их любимых цвета. И оба ей к лицу.
Эту мышку Агнесс Тревельян зеленый цвет удивительно красил, зато алый убил бы напрочь, сделав грубыми и цвет лица, и оттенок волос. Лавиния же могла себе позволить надеть алый, если это был самый чистый и ясный оттенок. Одетая в алый, она начинала сиять, и волосы ее казались еще светлее, а глаза – темнее. Удивительное свойство цвета – преображать внешность женщины или убивать даже имеющиеся достоинства.
Когда-то у нее была алая амазонка с широкими рукавами. Пришлось ее сжечь, потому что с нее не отстирывались ни кровь, ни трава. Ни воспоминания.
Алый нужного оттенка нашелся среди шелков. Плотный шелк-дюшес. Да, она сошьет себе домашнее платье алого цвета, а заодно купит бархат оттенка темных гиацинтов и вон тот серебристый атлас. Надо подумать над отделкой.
Звякнул колокольчик над дверью в лавку. Лавиния была слишком погружена в размышления о будущем алом платье, в котором ее никто не увидит, и не обратила внимания на входящих, пока ломающийся юный голос не окликнул ее:
– Мисс Брайт?
Лавиния изумленно повернулась. Так не называли ее уже восемь лет. Кто во всем Лондоне сможет распознать в ней мисс Брайт?
Юношу, стоявшего перед ней, Лавиния не узнала, хотя сразу отметила, что он очень хорош собой, зато его спутница…
– Здравствуйте, мисс Тревельян.
– Миледи, – холодно сказала Агнесс.
– Простите, ну, конечно же! – заговорил юноша. – Я слышал о вашем браке и о вашей утрате. Но я узнал ваше лицо. Вы так мало изменились… Простите… – Его румянец сделался ярче, перетекая на шею. – Чарльз Линден к вашим услугам, баронесса Мелфорд.
– Боже мой… Чарльз?
Этого мальчика она помнила еще в пеленках. Играла с ним, когда он был бойким карапузом, и начисто забыла о нем, когда Джеймс сослал его в пансион. Столько ему сейчас? Рядом с ним она кажется совсем старой!
– Вы изменились, лорд Линден, с тех пор, как я вас видела в последний раз.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
