— А это правда, что Храмы торгуют также и ради оружия?
Линвен кивнула, и лицо ее побледнело.
— Бревил нас даже об этом не спрашивал, — ответила она. — Он как-то раз просто объявил, что оружие приобретается. Насколько мне известно, они еще им не пользовались, — быстро добавила она. — Бревил говорит, что оно ему необходимо для защиты лесорубов.
Кайлин почувствовала, что выражение ее лица становится жестче.
— Брось, Линвен. Ты ведь не такая наивная. Если они его еще не использовали, то это лишь вопрос времени. Кого-нибудь точно убьют.
Верховная Жрица уставилась на нее широко раскрытыми глазами, и, несмотря на свои морщины и седые волосы, она выглядела как ребенок.
— Ты права. Я знаю. Но что я могу сделать?
— Не знаю, Верховная Жрица, — по-прежнему жестко ответила Кайлин. — Что-то. Хоть что-нибудь. Ты должна попытаться.
Некоторое время они молча сидели, избегая смотреть друг другу в глаза. Кайлин никогда не говорила с Линвен в таком тоне, и, хотя она считала свои слова оправданными, она боялась того, как Линвен отреагирует на них. Однако та удивила ее.
— Ты знаешь, — наконец сказала женщина, нервно смеясь, — мне, наверное, было бы легче, если бы ты пошла со мной на следующую Ассамблею жрецов.
Кайлин улыбнулась с облегчением.
— Только если ты соблаговолишь прийти на следующий Конклав, — ответила она и сама засмеялась.
Линвен кивком указала на церилл Кайлин:
— Возможно, нам обеим следует отправиться в Амарид и присоединиться к Собранию, которое созвал Радомил.
Кайлин снова посмотрела на камень. Он мерцал уже более двух недель, а началось это за несколько дней до смерти Маркрана. Из-за потери своей птицы она почти не думала о том, для чего мог использоваться Созывающий Камень. Но сейчас, после того как слова Верховной Жрицы напомнили ей об этом, она заинтересовалась.
— У тебя есть какие-нибудь предположения о том, что могло случиться? — словно читая ее мысли, спросила Линвен.
— Никаких. — Кайлин подняла глаза и встретилась с пристальным взглядом Линвен. — Я была слишком поглощена смертью Маркрана. — Она на мгновение замолчала. — Возможно, что-нибудь случилось с Радомилом.
Верховная Жрица покачала головой:
— Нет. Это необычный вызов. Если бы им просто нужны были магистры, чтобы выбрать другого Премудрого, пауза между вспышками была бы гораздо длиннее.
Кайлин пристально посмотрела на Верховную Жрицу, сузив глаза:
— Откуда ты так много знаешь об Ордене?
Линвен хитро улыбнулась:
— Никогда не помешает знать кое-что о своем противнике.
Кайлин несколько секунд раздумывала. Затем показала на камень:
— Так это означает, что весь Орден созван в Амарид?
— Да.
— Часто ли они используют Созывающий Камень подобным образом?
— Очень редко, — ответила Линвен. А затем, словно предчувствуя следующий вопрос Кайлин, добавила: — Это всегда было нечасто, даже до образования Лиги.
Кайлин почувствовала, как волна предчувствия окатила ее, словно зимние воды моря Арика.
— А они использовали этот знак, когда появились пришельцы? — чуть слышно спросила она.
Линвен посмотрела на нее, и в ее взгляде чувствовалась боль.
— По правде говоря, дитя, я не знаю. Но, мне кажется, нам больше нечего бояться пришельцев. По крайней мере, настолько, насколько мы боялись, когда ты была ребенком.
Девушка чувствовала правоту Верховной Жрицы и попыталась найти в ней утешение. Но страх, словно когтями, охватывал ее сердце. Ведь камень мерцал. Значит, что-то случилось, даже если случившееся не имело ничего общего с нападением.
— Ты когда-нибудь думала, — спросила она, задумчиво вглядываясь в мерцающий церилл, — что, если бы мы с тобой могли попросту сесть и поговорить с лидером Ордена наедине, мы решили бы все проблемы и покончили бы с противостоянием и недоверием.
— Постоянно, — ответила Линвен таким тоном, что Кайлин оторвала взгляд от камня.
Девушка почувствовала, что сердце у нее забилось сильнее.
— Тогда как это можно устроить?
Линвен пожала плечами, хотя по-прежнему смотрела своими светлыми глазами на Кайлин.
— Точно не знаю. Многое должно произойти. Вот занять бы мне такое положение, при котором я могла бы рассчитывать на поддержку по крайней мере некоторых молодых жрецов.
— А мне бы снова стать связанной, и желательно с совой.
— И Премудрый новый не помешал бы, — добавила Верховная Жрица. — Насколько мне известно, Радомил достойный человек. Но он слишком осторожен.
— Что толку об этом говорить? — спросила Кайлин, чувствуя странное головокружение.
Линвен широко улыбнулась:
— Сама мне скажи. Ведь это была твоя идея.
— Это была не идея, а фантазия, праздная мысль.
— Тогда почему ты такая веселая? — напряженно спросила Верховная Жрица. — Почему у меня сердце так колотится?
— Не знаю.
— Что ж, я надеюсь, — продолжила Линвен, — что ты не будешь делиться своими фантазиями с кем-нибудь, кроме меня. Поддерживающих тебя магов может обеспокоить направление твоих фантазий.
Кайлин не стала спорить. Конечно, Верховная Жрица права. Линвен, Магистру и ей самой тайно встречаться, чтобы спасти страну? Такого никогда не произойдет. И все-таки по какой-то причине она не могла отогнать от себя эту мысль; как она знала, и Линвен тоже.
Некоторое время они сидели в тишине: Линвен уставилась на руки, а Кайлин снова разглядывала церилл. Наконец, Верховная Жрица спросила ее о жреце в лесу Тобина — своем друге, которого Кайлин часто видела во время поездок. И всю оставшуюся часть дня они говорили о другом, избегая разговоров о политике.
Но позднее, под вечер, когда Линвен проводила Кайлин к главным воротам Храма, она снова вернулась к этой теме.
— Я не знаю, сколько времени у меня осталось до того, как Арик и Дуклея призовут меня к себе.
Кайлин почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах.
— Ты…
Верховная Жрица остановила ее, подняв палец и быстро мотнув головой. Одинокая слеза стекла по ее щеке.
— Позволь мне закончить. Я не знаю, сколько времени мне осталось, и, конечно, никто из нас не знает, сколько пройдет времени, прежде чем у тебя снова появится сова или ястреб. Но, хоть это кажется абсурдным, я думаю, у нас обеих такие же возможности положить конец распрям, которые терзают Тобнн-Сер, как и у любого другого. Еще до того, как ты сказала, что хотела бы встретиться со мной и Магистром, у меня была такая же мысль.
