— Пять секунд. — Мотя сделал несколько глотков, вытер губы ладонью и накинулся на гороховый суп. — Выкладывай.
3
Мотя присоединился к команде через несколько минут. Поставил кружку с недопитым пивом на стол. Сел на скамью возле Маши. Сообщил, глядя поверх голов:
— Итак, я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам пренеприятное известие: Хьюстон, у нас проблемы…
— Ну вот, не дал спокойно отобедать, — недовольный Сюр отложил в сторону ложку. Дотянулся до бутылки «Хемуля», налил с полстакана. Пояснил: — Это я для снятия напряжения, — и выпил залпом.
— А что, до этого у нас не было проблем? — невинно поинтересовался Транец.
— До этого у нас был разогрев перед проблемами. Разминались красненьким, так сказать. А теперь — шоу начинается. Ну-ка, посмотрите все, что у нас творится в Сети. Вы сразу увидите, о чем я…
Сталкеры послушно полезли за наладонниками, включили. Мотя, несмотря на серьезность положения, не без удовольствия наблюдал за тем, как меняются лица товарищей. Впрочем, он понимал, что пять минут назад с его физиономией происходили примерно те же метаморфозы.
— Это что за хрень такая? — первым взорвался Боцман. — Ты во что нас втянул, блин?
— Я вас втянул в хорошее приключение за хорошие деньги. Если все будет удачно…
— Да какое, на хрен, удачно?! — присоединился Сюр. — При таких раскладах мы из бара не выйдем.
— Только присутствие «девушки четырнадцати лет» мешает мне применить обсценную лексику в сложившейся ситуации. — Транец, видимо, решил действовать на контрасте и изобразить «доброго следователя».
А Маша только открыла рот — то ли от испуга, то ли от удивления, то ли от ожидания новых приключений. И так, с открытым ртом, обводила всех взглядом распахнувшихся глаз.
— Что, сталкеры, очочками поигрываем? — Мотя намеренно провоцировал. Пусть поорут, спустят пар, потом легче общаться будет. — Как трудности начались, так сразу в кусты?
— Да я… Да ты… Меня — трусом? — Сюр сделал движение, как будто хватается за пистолет. Было бы в баре разрешено стрелять — мог бы и воспользоваться.
— Ну ты, Мотя, и фрукт, бдя. — Это уже Боцман. Он начал приходить в себя, и видно было, что он обдумывает ситуацию.
— Присоединяюсь к предыдущим ораторам, — сообщил Транец. — С обвинениями нас в игре очком ты, Мотя, поторопился…
— А что вы хотели бы? Чтоб я посыпал голову пеплом, полил супом и побежал в Каноссу каяться? У меня есть наниматель — вот эта девочка. Я взялся довести ее до нужного места, и я собираюсь выполнить договор. Этого, если угодно, требует моя репутация. А чего требует ваша репутация? Еще денег?
Пока Сюр втягивал воздух для очередного акустического залпа, пока на бородатой физиономии Боцмана отражались мысли о дополнительном заработке, штурвал перехватил Транец.
— Видишь ли, Мотя… Деньги — это хорошо. Это — тема для обсуждения. Но деньги трупам и арестантам не нужны. Когда ты звал нас с собой, подразумевался обычный рейд. Опасный, но вполне ординарный. Теперь ситуация изменилась. Мы фактически объявлены вне закона. Прямо сейчас и прямо здесь нас могут повязать и отправить в каталажку…
— Это ты загнул, однако, — перебил Мотя. — Здесь нам ничего не угрожает. Сталкеры своих сдавать не будут. Впрямую, у всех на виду — не будут. В Зоне некоторые несознательные личности могут и попробовать… А на территории бара сталкерская братия и наемников уничтожит, и бандитов, и вообще любого, кто будет оружием махать. А потом… Военные вообще остерегаются в Зону ходить, так что опасаться нам надо только гопоту всякую и наемников.
— А этого мало? Ты представляешь, как нам теперь будет тяжко? А ты говоришь, мы трусим… Мы не трусим, мы другого хотим…
— Ну и чего вы хотите, если не денег?
— Да, Транец, чего мы хотим? — повернулся к Транцу Боцман. Сюр и Маша тоже повернулись и уставились на Транца, но уже молча.
— А хотим мы вот чего. Мы хотим понять — зачем все это? Ради чего мы рискуем своими столь привычными нам шкурами? Мы игроки, а не болваны из старого польского преферанса!
Насчет преферанса Маша не поняла, но почему-то у нее засосало под ложечкой. Начинался неприятный разговор, она это чувствовала.
— Во, четко Транец сформулировал! Внушает! Я бы так не смог! — добродушное настроение быстро возвращалось к Сюру. Он вообще был вспыльчивым, но отходчивым.
— То есть вы хотите, чтобы я рассказал, зачем и куда мы идем? Не могу. Это не моя тайна.
— А чья? Машина? Тогда с нее спросим. Машенька, а Машенька… Расскажи дядям правду, — вкрадчиво встрял в дискуссию Боцман.
Маша, как известно, терпеть не могла, когда ее называли Машенькой… Ярость накатила как цунами.
— Я тебе не Машенька! Ничего я вам не скажу! Тоже мне — мужики. Чуть что — сразу все кругом виноваты!!
— Маш, подожди, не кипятись, — попытался осадить ее Мотя.
Но Машу уже несло:
— Что вы хотите, чтобы я вам рассказала? Как будто что-то изменится! Да вы и не поймете ничего! И вообще, мне велено никому ничего не рассказывать!
Маша даже не замечала, что по щекам катятся слезы. Напряжение последних двух суток вырывалось наружу, как пепел из вулкана Эйяфьядлайекудль. Но женской, а уж тем более девичьей истерикой сталкеров было не пробить. Они и не такого за свою жизнь навидались.
— В таком случае, Маша, — Транец говорил ровно и спокойно, — мы сейчас встаем и выходим. Пойдем по Зоне пошляемся, может, найдем чего.
— Да погоди ты! — Мотя тоже начал закипать. — С девчонкой связался, тоже мне герой! Сейчас Маша успокоится… А она ведь правда успокоится… — Мотя поглядел Маше прямо в глаза, давая понять, что шутки и истерики закончились.
Маша почувствовала, что от этого взгляда у нее пропадает всякое желание кричать. Она села обратно, всхлипнула. И правда — начала успокаиваться.
— Маша, ты пойми, — продолжил Мотя, — у нас действительно ситуация усложнилась. И чтобы на ребят рассчитывать — им надо рассказать. Все что знаешь. Без них наше предприятие совсем бессмысленно. Меня убьют, тебя отдадут военным. И там тебе все равно придется все рассказывать, никуда не денешься. На салфетку, вытри лицо. Успокойся. И рассказывай.
— Хорошо, — присмирела Маша. Вытерла слезы. — Я расскажу. Только я сама не все понимаю. Там про физику…
— Не тяни, рассказывай, девочка! — Сюр совсем уже отошел от всплеска эмоций, и сейчас, казалось, вовсю жалел Машу. — Как-нибудь разберемся в этой физике-шмизике. Я, как-никак, Бауманку закончил. Когда-то, в другой жизни…
— Ну, в общем, я получила письмо от отца. Вы про него слышали — это физик Сергей Титаренко. Он пропал в Зоне несколько недель назад. Вместе с оборудованием и двумя аспирантами. Письмо пришло по обычной почте, не электронной…
