Трусливая болтовня разведчика, вся та ерунда ненадолго вывели его из равновесия. Но сейчас все вошло в норму.
– Мы истратили зря слишком много ракет, – проворчал японец.
Варгас совсем забыл о маленьком человечке, что семенил рядом с ним по улице. Полковник провел рукой по небритому подбородку, стирая с губ воспоминание о прошедшей ночи, и плюнул в бледно-серое утро.
– Пустяки, Морита. Тебе еще многому предстоит научиться. Ценой потерянных ракет мы одержали победу. – Он громко расхохотался. – Гринго, наверное, в штаны наложили со страху.
Варгас откинул в сторону висевшее в дверном проеме одеяло и ступил в приятное темное тепло трактира.
– Эй! – крикнул он. – Ну-ка быстро зажги свет.
– Мой полковник, – раздался голос из мрака. Говорил Рамон, один из его капитанов. – Я сейчас вызывал передовые посты по полевому телефону. Четвертый пост не отвечает.
Варгас чертыхнулся. Еще один дезертир. На его глазах полная бригада дивизии Камачо превратилась в горсточку деморализованных беглецов, которых удерживали вокруг него только его воля и тяжкий груз их преступлений. И все же изо дня в день то один, то другой из его солдат просто исчезал в горах, либо ускользал под юбку какой-нибудь бабы в Гвадалахаре, или сдавался в надежде на амнистию. Гринго коварны. Обещают проявить милосердие. Но Варгас подозревал, что уж ему-то не приходится рассчитывать ни на какую амнистию.
Вспыхнула спичка, и язычок пламени заплясал внутри фонаря. Сквозь не закрытую одеялом щель в дверном проеме Варгас видел, что на улице стало уже светлее, чем в трактире с его подслеповатыми окнами и низкими потолками.
– Эй, Морита, – позвал Варгас. – Вперед. Будем праздновать победу. – Варгас стукнул кулаком по стойке. – Куда запропастился этот чертов трактирщик? Иди сюда, сукин сын. Веди себя с почтением, иначе я позавтракаю яичницей из твоих яиц.
– Я не хочу пить, – усталым голосом сказал Морита. – Пора спать.
– Сперва выпьем, – настаивал Варгас. Он чувствовал, как вокруг него все крепче засыпает утомленная бессонной ночью деревня. Но он еще не хотел ложиться. Что-то беспокоило его. Что именно – он никак не мог понять. Он снова стукнул по стойке. – Скорее, ты, паршивый пес! – Потом опять повернулся к Морите. – Сперва мы выпьем. Как два больших, могучих мужика. Как лучшие мужики в Мексике. А потом, возможно, отправимся спать.
От грохота неожиданных взрывов зазвенели бутылки на полке позади стойки. Звон стекла еще не утих, когда утренний воздух заполнился новым звуком – глухим топотом. Варгасу показалось, что земля задрожала у него под ногами.
– Что за хреновина? – спросил он Мориту по-английски.
Японец ответил ему непонимающим взглядом.
Раздалось несколько выстрелов. Еще через несколько секунд утреннюю тишину взорвал грохот ожесточенного боя. Грохот становился все ближе и ближе, он звучал уже совсем рядом с деревней, накатывался на нее зловещей волной.
Сперва Варгас решил, что началось землетрясение. Но вскоре новая серия взрывов вернула его к реальности – шел бой.
Он бросился к дверям, на ходу выхватывая пистолет. Странный незнакомый звук, похоже, теперь уже доносился отовсюду.
Полковник отбросил одеяло, и в трактир ворвался треск выстрелов, крики и дикие вопли.
Оказавшись на улице, он припустился в сторону длинного и узкого луга, что лежал сразу за последними хижинами деревни. И застыл пораженный.
Кавалерия. Эти суки скакали на лошадях.
Призраки из прошлого столетия галопом неслись по дороге, что вела в долину из-за хребта на западе. Он едва успел окинуть взглядом всю картину атаки, нереальной, как во сне, и одновременно ужасающей, когда первый отряд всадников уже ворвался на главную улицу деревни, заслонив собою все остальное. Кавалеристы орали, как безумные, и на ходу палили из автоматов.
– Пулеметы! – вскричал Варгас. – Бейте их из пулеметов, черт подери!
Но он знал, что уже поздно. Дважды он выстрелил в сторону всадников, а рядом с ним рухнул один из его солдат, сраженный пулей снайпера.
Гринго, сволочи, подкрались на лошадях под прикрытием шума вертолетных двигателей. Поднялись по чертовой горной дороге. К тому же всюду в деревне засели их снайперы. Пулеметы не смогли бы сделать ни единой очереди.
Кавалерийская атака. Проклятье! Кому могла прийти в голову такая безумная идея?
Там, на улице, люди в форме американской армии соскальзывали с седел и со стрельбой вламывались в дома. Другие продолжали мчаться дальше, крича изо всех сил и поливая все вокруг огнем.
Вдруг Варгас отчетливо понял, кто придумал безумный план атаки. Его рука, сжимавшая пистолет, дрогнула. Тот, о котором рассказывал разведчик. Тот самый Дьявол.
В прозрачном высокогорном воздухе Варгас отчетливо различал каски и летные куртки всадников. Он видел болтающиеся у них на поясах ручные гранаты и грязно-коричневые нагрудные патронташи. И еще – раздувающиеся ноздри и огромные глаза лошадей.
Полковник припустил назад в обманчивую безопасность трактира, в спешке оттолкнув Мориту. В тот же миг японец вскинул руки в утреннее небо и, весь в крови, рухнул в завешенный одеялом дверной проем.
Пуля предназначалась Варгасу.
В жизни всякого порой случаются поражения. В таких случаях остается одно – выжить, чтобы отомстить когда-нибудь после.
Под грохот копыт вражеской кавалерии Варгас отчаянно рванулся через зал трактира, в спешке сметая стулья с пути. Он пересек жилую комнату трактирщика и его семьи. В темноте вскрикнула женщина. Варгас стукнулся коленом обо что-то.
Чертыхаясь, он распахнул хлипкую дверь черного хода и уже собирался юркнуть в ближайший загон для скота.
Они были везде.
Он ринулся назад в трактир, и тут же пули застучали по стене дома.
За его спиной визжала и молилась жена трактирщика, а муж бранил ее и требовал, чтобы она заткнулась.
В ярости от собственного бессилия Варгас застрелил их обоих.
Вернувшись в зал, он первым делом стволом пистолета разбил фонарь. Но уже достаточно рассвело, чтобы он мог различить удивление, застывшее на лице Мориты. Из трупа японца продолжала вытекать кровь на неструганые доски пола.
Стрельба на улице затихала. Варгас слышал голоса, выкрикивающие с английским акцентом команды из простейших испанских слов. Приказы военнопленным.
Он съежился за стойкой. В противоположной стене зияло разбитое окно, но он инстинктивно чувствовал, что там ему не найти спасения. Он подумал, не стоит ли сдаться. Но страх возмездия оказался сильнее. Он сделал слишком много такого, за что не мог рассчитывать на снисходительность грингос.
Трясущимися пальцами он сорвал свой любимый пояс, снятый им с убитого американского генерала, и засунул его в шкаф между пивными бутылками.
