Находки Эмиля
Спустя две недели объявился тот, кого мы называли Эмилем. Он был похудевший и, судя по всему, не очень-то довольный. Но приехал он на «пежо партнере» в сопровождении одного из своих верзил, поэтому я понял, что ему все же есть что мне передать. Эмиль стоял у калитки возле моего дома, а верзила на «пежо» сдавал задним ходом, целясь въехать в мой гараж. Мне не оставалось ничего другого, как открыть ворота. Въехав в гараж до половины, «пежо» остановился. Хмурый верзила открыл заднюю дверь, и они с Эмилем с трудом извлекли из тонированного пикапа большой прямоугольный предмет, завернутый в мешковину и оклеенный скотчем.
После того как вытащили груз, «пежо» заметно приподнялся и вообще повеселел. Верзила тут же уехал, а Эмиль пояснил:
— Это твой сейф с документами, Ганс-Ульрих. За него с тебя причитается, как и договаривались, половина затрат на нашу «экспедицию». Другую половину я, так и быть, возьму на себя, несмотря на то что, кроме сейфа, мы там ровным счетом ничего не обнаружили. Даже часов или заколки для галстука. — Тут он нехорошо ухмыльнулся. — Дело в том, что там уже побывали до нас и вынесли все, что можно. Они вынесли бы и сейф, но, видно, действовала небольшая группа людей, потому что в итоге они его там оставили. Да и труп свой с собой не прихватили.
— Труп? — Я был озадачен. — Какой труп?
— Труп аквалангиста, — ответил Эмиль. — Судя по всему, они обчистили лодку года два-три назад, не больше. А тут у них случилась накладка. Сейф свалился и придавил этого товарища, да так неудачно что порвал ему акваланг, и тот погиб. Вот они и бросили его там, да и сейф, видимо, тоже. Замок сейфа мы взорвали уже на суше. На твое счастье, этот ящик герметичный и набит всякими бумагами, в которых я особо рыться не стал, — тебе виднее будет. Да. и весит он, гад, как мы с тобой, вместе взятые, хоть и небольшой. Рей его два раза взрывал, а ему хоть бы что — даже не погнулся, еле открыли. Ну, звони, если что интересное найдешь.
Другие подробности поездки остались для меня неизвестными, и я не стал расспрашивать. Я был идеальным заказчиком, а Эмиль — идеальным исполнителем. Взяв свои деньги, «неофициальное лицо» отбыло, а я остался в своем гараже, с сейфом посередине. Плотно заперев двери, я размотал вонючую мешковину. Сейф был чистый и местами даже блестящий. Круглый замок и часть передней дверцы были вырваны буквально «с мясом». Остатки замка лежали внутри сейфа на кипах перевязанных бечевками картонных папок. На сейфе стояла дата производства: 1932 год, Ф-а-М — Франкфурт-на-Майне.
С волнением — оно охватывает меня каждый раз, когда я беру в руки новый документ, который, возможно, поможет мне раскрыть еще одну тайну, — я протянул руку и взял сверху первую папку.
От бумаг я сумел оторваться только в первом часу ночи, когда просмотрел, правда, толь-Жо «по диагонали», все восемнадцать пухлых папок, которыми был набит сейф. Тащить его на чердак было совершенно глупой затеей, я вынул папки и унес их в библиотеку, а сейф с трудом перевернул искореженной дверцей вниз и приспособил под подставку для садовых инструментов. Мало ли какие ящики, покрытые мешковиной, могут валяться в гараже.
Найденные документы своих денег стоили. Хотя большая часть из них была довольно однообразной и представляла собой не что иное, как перечни грузов, отправленных и полученных Новой Швабией в 1938–1942 годах. Она подтверждала сам факт существования нацистской базы во льдах в годы Второй мировой войны, подтверждала также многие мои прежние версии и предположения.
Другая же часть документов из пухлых старых папок содержала информацию — ни больше ни меньше — о поисках бессмертия в «Аненербе». Признаться, эту информацию я видел впервые в жизни. Хотя у моего отца и были собраны досье на многих ключевых лиц, действовавших в рамках института, но об этом там не было ни слова. Думаю, эта информация была настолько засекречена, что не могла разглашаться в другие отделы.
Я рассказывал об экспериментах над людьми, которые в рамках «Наследия предков» проводил жестокий доктор Рашер, но самые секретные эксперименты в Третьем управлении Института расовых исследований проводил не он. Рашеру, скорее всего, об этом даже не было известно. Самые секретные исследования проводил «Дойтор Жизнь» — Адольф Егерманн.
Адольф Егерманн родился в 1890 году и в Первую мировую войну служил на фронте в качестве военного медика. Прозвище Доктор Жизнь пристало к нему еще в военном госпитале, где он работал. Он брался лечить самых тяжелых раненых и с фанатичным упорством вытаскивал их буквально с того света. За несколько лет он спас жизни тысячам безнадежных больных. По окончании Первой мировой войны Егерманн ушел в науку и принялся за исследование самых «тяжелых» медицинских случаев, которые другие врачи считали безнадежными. Мне удалось лишь узнать, что он работал в Берлине, в госпитале «Шарите», и добился там немалых успехов. Другие подробности мне неизвестны. В середине же 1920-х годов этого ему оказалось мало, и он начал исследования в области… воскрешения мертвых.
В своей статье, вышедшей в 1926 году в одном из солидных медицинских журналов, он доказывал, что воскресить человеческий организм на самом деле реально. Для этого достаточно найти такой химический состав, который будет омолаживать клетки организма и заставлять все обновленные органы работать дальше. Само собой, такой состав не может действовать на искалеченные и разложившиеся трупы. Статья Егерманна подверглась жестоким насмешкам его коллег-медиков. Все его прошлые достижения были забыты, многие считали его сумасшедшим. Спустя некоторое время доктор действительно разочаровался в своих химических опытах, но не отказался от исследований, а пошел другим путем. После шести лет научного молчания он опубликовал новую статью, доказывающую, что оживление мертвого тела механическим способом лишено смысла: в тело нужно вернуть еще и душу. После этого Егерманна объявили сумасшедшим все, да еще и уволили с работы.
