Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Беззвучный глас растворился и затих в обсидиане. Одим негромко возразил: он любит брата Одирина Нана, однако брат живет в далеком Шивенинке; поэтому, возможно, ему лучше будет перейти через горы и вернуться к отдаленной ветви своего семейства, до сих пор живущей в долинах Кай-Джувека?
— Здесь со мной есть такие, кто не советует возвращаться в Кай-Джувек. С каждым теннером путь через горы становится все опасней, об этом говорят недавно прибывшие сюда.
Произнося эти слова, непрочный отцовский остов сотрясался.
— К тому же долины становятся скудными и каменистыми, а скот уменьшается в числе и тощает. Плыви на запад к своему возлюбленному брату, он энергичен и деловит. Прими наш совет.
— Отец, слышать музыку твоего голоса значит подчиняться его мелодии.
Почтительно и вежливо распрощавшись с отцом и другими родственниками, душа Одима, подобно искорке в звездчатой пустоте, поднялась сквозь обсидиан наверх. Ряды прошлых поколений постепенно исчезли из вида. Потом пришла боль вхождения в бренное человеческое тело, лежащее на кровати и ожидающее возвращения сознания.
Одим вернулся к своей земной оболочке, ослабленный нисхождением, но укрепленный мудростью отца. Подле него продолжала мерно сопеть жена, бестревожно отдавая сну свое обширное тело. Одим обнял супругу и успокоился в ее тепле, словно дитя возле матери.
Были и такие — тайные любовники, — кто поднялся именно тогда, когда Одим отошел ко сну. И такие — любовники ночи, — кто предпочитал возвращаться домой перед рассветом, чтобы ни один сосед их не заметил. И такие — любовники ночной прохлады, — чье телосложение было таково, что они находили удовлетворение в кратких часах, когда бдительность людей минимальна.
Когда пробило три утра, майор Гардетаранк, в кожаных форменных штанах, стоял перед зеркалом и, внимательно вглядываясь в свое отражение, брился.
Майор Гардетаранк считал паук полной глупостью. Себя он полагал рационалистом. Рационализм был кредо его и его семьи. Он не верил в Азоиаксика (а тем более в церковные обряды) и еще меньше верил в паук. Майор никогда не задумывался о том, что его сознание в конце концов тоже найдет упокоение в умвелте живого обсидиана, куда не пробивался ни один луч света.
Сейчас, прикасаясь к коже острейшей, способной одним махом перерезать горло бритвой, он размышлял о том, каким еще образом можно ущемить обитателей Кориантуры и усложнить их существование, так же как и существование его подчиненного, капитана Харбина Фашналгида. Гардетаранк считал, что имеет определенные причины семейного характера ненавидеть Фашналгида, тем более что недавно открылась вопиющая непригодность капитана к его новому назначению. Ведь Гардетаранк был рационалистом.
Некогда перед последним приходом Вейр-Зимы, Сиборналом правил великий король, оставшийся в памяти потомков как король Дэннис. Двор короля Дэнниса помещался в Старом Аскитоше, загородное убежище же государю обеспечивала громада Осенних дворцов. Так гласила легенда.
К своему двору король Дэннис призвал ученых мужей со всей планеты. Великий король боролся за существование Сиборнала на протяжении мрачных веков Вейр-Зимы, для чего великие силы захватнической армии получили приказ высадиться на берегах Панновала.
Придворные ученые короля составили каталоги и энциклопедии. Все живое было поименовано, описано и учтено. Лишь медленно пульсирующий подобием жизни мир мертвых позабыли, дабы защитить силы Церкви Грозного Мира.
После смерти короля Дэнниса наступил долгий период смуты. Пришла зима. Тогда семь великих семейных кланов Сиборнала объединились и создали олигархию в попытке править континентом, опираясь на науку и рационализм, как заповедал король Дэннис. Семьи Сиборнала послали ученых — просвещать народности Кампаннлата — в самые дальние и старейшие культурные центры Киивасиена, на южной стороне Борлиена.
Осень этого Великого Года увидела один из самых просвещенных указов олигархии. Олигархия изменила сиборнальский календарь. В прошлом народы Сиборнала, за исключением выходцев из далеких медвежьих углов вроде Верхнего Хазиза, высчитывали годы «со дня коронации Дэнниса». Олигархия отменила такую формулу летоисчисления.
Теперь малые годы были пронумерованы по указаниям астрономов в последовательности, берущей начало от года нахождения Гелликонии и ее малого светила, Беталикса, в точке наибольшей отдаленности от Фреира — другими словами, в точке апоастра.
В Великом Году было 1825 малых лет по 480 дней. Текущий год, год вторжения Аспераманки в Чалц, был годом 1308 после апоастра. При подобной астрономической системе никто не мог усомниться, какое на дворе время года. Такое летоисчисление было признано наиболее рациональным.
Майор Гардетаранк рационально закончил бритье, вытер лицо и весьма рационально вычистил свои торчащие вперед зубы, произведя при этом ровно столько же движений щеткой вверх-вниз по передним зубам, сколько по боковым.
Нововведения, касающиеся календаря, взволновали крестьян. Но олигархия точно знала, что делает. Тайна была основой государства; тайна проникала всюду. Всюду внедрялись агенты и соглядатаи. К исходу осени олигархия основала тайную полицию для наблюдения за настроениями в обществе. Глава олигархии, сам олигарх, постепенно превратился в тайное, никому не известное лицо, в тень, в призрак, реющий над Аскитошем, где когда-то — так, по крайней мере, утверждали легенды — король Дэннис был всеми любим и появлялся на людях часто и повсеместно.
Все приказы и законы, проводимые в жизнь олигархом, имели строго рациональное обоснование. Рациональность стала жестокой философией, насаждаемой такими, как Гардетаранк. Рациональность предоставляла ему отличную возможность запугивать людей. Каждый вечер во время ужина в офицерской столовой он поднимал бокал за рациональность и опрокидывал алкоголь в горло, удерживая край бокала своими огромными зубами.
Теперь же, завершив туалет, он позвал слугу, который помог ему надеть сапоги и шинель. Одетый в высшей степени рационально, Гардетаранк вышел на тонущую в измороси предрассветную улицу.
Его подчиненный, капитан Фашналгид, был далек от рациональности, но тоже не чурался вина.
Пристрастие к вину началось у капитана с безобидной привычки, принятой в обществе его друзей, младших офицеров. По мере того как в Фашналгиде росла ненависть к олигарху, пить приходилось все больше. Иногда он терял власть над собой.
Однажды вечером в офицерской столовой, еще в Аскитоше, Фашналгид мирно пил вино и читал, не обращая внимания на присутствующих товарищей-офицеров. Вздорный капитан по имени Найпундег остановился возле стула Фашналгида и прижал стеком раскрытую страницу его книги.
— Сколько тебя вижу, Харбин, ты всегда занят чтением. Ты одинокий пес. Надеюсь, что-нибудь забавное о девочках?
Закрыв томик, Фашналгид ровным голосом ответил:
— Это занятие вряд ли понятно тебе, Найпундег. Ты к такому непривычен. Это история развития церковной архитектуры за несколько последних веков. Вчера я купил эту книгу у букиниста. Она напечатана три века назад, и здесь, кстати, рассказывается о тайнах, которые мы теперь позабыли. Например, как находить душевное успокоение. Ты интересуешься такими вопросами?
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
