– Он не упоминал об этом. Как я понимаю, ты проверял нашу новую подругу?
– Конечно. – Теперь он подал руку Рэйчел.
Она посмотрела на него, словно он предложил прикоснуться к чему-то вроде сточной трубы, и продолжила путь. Патрик ринулся вперед по коридору, указывая нам путь, и бросил через плечо:
– Не обижайся, моя милая, но мне действительно хотелось убедиться, что она не собирается падать в обморок и умирать от малейшей ерунды. Я думал, что раз ты здесь, рядом, она будет ждать, пока ты спасешь ее, но был приятно удивлен. У нее твердый характер. Мозгов нет, но характер твердый.
– Эй, – возмутилась я, прибавляя шаг, чтобы догнать их.
Между нами было как минимум десять футов. Я старалась шагать шире, но мои высокие каблуки, пусть и очень модные, не подходили для быстрой ходьбы.
– Значит, это такой своеобразный тест?
Патрик бросил на Рэйчел взгляд, приподняв густые брови.
– А она быстрая, не так ли?
– Очень. – Впервые они сошлись во мнениях.
Мы остановились у небольшой офисной двери без номера, но с выцветшей табличкой, гласившей «Пожалуйста, стучите». Патрик повернул ручку, широко распахнул дверь и пропустил меня вперед. Я сделала осторожный шаг внутрь и оказалась в не слишком уютной комнате, похожую на стандартную приемную низкооплачиваемого зубного врача – мебель фабричной сборки, потрепанные журналы, паршивый телевизор, беззвучно работающий в углу. Служащий, принимающий посетителей, отсутствовал, зато имелась еще одна дверь, на этот раз без каких-либо табличек.
– Нам сюда. – Он кивнул на вторую дверь.
Я прошла сквозь пустую приемную и собиралась открыть ее… но дверь беззвучно распахнулась прежде, чем я коснулась се.
– Не обращай внимания. Мой ифрит немного скучает, к тому же ты исключительно прелестна, моя дорогая. Ей это нравится.
Никогда раньше Санта-Клаус не смотрел на меня с таким вожделением. Это нервировало.
– Патрик, – сказала Рэйчел с упреком, – веди себя хорошо.
Санта-Патрик принял обиженный вид отвергнутого младенца. У него был плавный тенор, мягкий как масло. И я никак не могла определить по легкому акценту, кто он такой. Не американец… возможно, европеец.
– Я исключительно хорошо воспитан, – оскорбился он, – и к тому же я очень квалифицированный специалист, настолько, что ты удивишься, мой сладкий маленький персик. Видишь ли, я живой пример того, что Дэвид пытался проделать с тобой. Я всего лишь человек, пусть даже уцелевший после того, как меня превратил в джинна другой джинн.
Внезапно мне понадобилось присесть. Столько всего заключалось в этом простом предложении – во-первых, он умирал раньше, во-вторых, превращение однажды уже случалось и вышло удачным. На такое я и не надеялась.
Патрик, должно быть, почувствовал мое состояние, поскольку взмахнул рукой, и внезапно рядом обнаружился стул для посетителей – из числа той самой неудобной мебели из приемной. Я села. Рэйчел положила руку мне на плечо, и ее прикосновение, а также уверенный, дружелюбный взгляд Патрика позволили мне вновь обрести почву под ногами.
– Когда мне было сорок два года, я смертельно заболел, – сказал он и сел за стол. Стул под ним протестующее заскрипел. Патрик уперся подбородком в сцепленные пальцы и продолжил, – тогда я был из тех, кого вы называете огненными Хранителями. Когда я умер, мой джинн…
– Сара, – сказала Рэйчел тихо. Они обменялись понимающими взглядами.
– … мой джинн Сара сделала меня тем человеком, который я есть сейчас. – Он светло улыбнулся. – Ну, не совсем человеком, конечно. Поэтому Джонатан и решил, что я вполне способен научить тебя тому, как стать джинном. Ты в курсе, что сейчас ты им не являешься?
– Джонатан ясно дал мне это понять, – сказала я.
– Ты должна знать, – улыбка Патрика исчезла, как будто он запер ее под замок. – Ты умрешь и утащишь Дэвида за собой, если не научишься жить без постоянной подпитки его жизненной силой. Веришь?
Я сглотнула.
– Да.
– Тогда забудь все, чему учил тебя Дэвид. Мы начнем все сначала. Проблема в том, что те, кто родился джинном, не представляют себе, чему тебе нужно учиться, для того, чтобы выжить – и это на самом деле совершенно не то, что, как они думают, тебе нужно знать.
– А то, что было в лифте – это именно то?
– Нет, конечно. Это была всего лишь маленькая шутка. – Патрик выдал озорную улыбку. – Между нами с Рэйчел целая история, не так ли, моя сладкая? И я был уверен, что она получит удовольствие от небольшой дуэли.
По виду Рэйчел я не сказала бы, что общение с ифритом доставило хоть какое-то удовольствие, а наш разговор радовал ее и того меньше.
– Если ты сделал все, что хотел… – начала она.
Патрик окинул ее жестким взглядом бирюзовых глаз. Сейчас в нем чувствовалась сила, и не просто сила – огромная, по крайней мере, большая, чем у Рэйчел.
– Да, любовь моя, сделал. Почему ты, как милый послушный песик, не спешишь обратно к своему хозяину?
Температура воздуха между ними упала ниже арктической. Улыбку Рэйчел трудно было бы назвать дружеской, как, впрочем, и Патрика.
– Оставляю ее на твое попечение, Патрик, – сказала Рэйчел мягко. – Только предупреждаю, Джонатану не понравиться, если ты допустишь, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Ты так уверена в хозяйском мнении по данному вопросу? у меня не создалось впечатления, что он испытывает особую привязанность к этой девушке. Ничего подобного.
Ее глаза сузились в две золотые щелки.
– Отлично.Мнене понравиться, если ты допустишь, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Я думал, она подружка Дэвида. Или все-таки твоя? На самом деле я таклюблюуступчивых девочек, ты же знаешь. Возможно, я сочту это интересным?.. – Он продолжал неприятно улыбаться, когда она зашипела и гордо пошла прочь.
Дверь беззвучно открылась при приближении и закрылась за ее спиной. Я пыталась прислушаться к ощущениям, которые она посылала мне, предостерегая. Но все, что я чувствовала, это огромная, почти весомая сила Патрика и темное марево его ифрита, скользившего на грани моего восприятия.
– Наконец-то одни, – сказал Санта-Клаус и выдал определенно волнующую улыбку, – не возражаешь, если мы направимся ко мне?
Квартира Патрика располагалась на Семьдесят третьей улице. Просторная и безумно дорогая, обставленная со всем размахом, какой только может обеспечить фантазия джинна в сочетании с практически неограниченными финансами.
Это было просто несчастье какое-то.
Его «офис» был лишен отпечатка индивидуальности, кругом царили обдуманно мягкие линии, квартира не имела не единого угла. Ковер цвета, который даже Рэйчел не захотела бы носить – агрессивный голубой, такой, что глазам было больно, соперничал с желтыми кожаными диванами и сияющими зелеными столиками, сделанными на заказ. Безвкусные гипсовые копии обнаженных греческих статуй, чем непристойнее, тем лучше. Также ему нравились улыбающиеся лица. Вся ванная комната была украшена ими, включая полупрозрачное сиденье на унитазе с маленькими желтыми смеющимися рожицами, плавающими внутри.
