Он присвоил глубины ее рта, беря, но не возвращая полностью отдавшись влечению, желая, чтобы это мгновение длились вечно.
Они словно боролись — пробовали, кусали, хватали друг друга, как два диких животных. Вожделение ослепило Куинна, и он готов был немедленно уложить Джорджиану на камни среди высоких морских трав и взять под аккомпанемент океанского бриза.
Но вдруг сквозь пелену опьяняющей страсти он услышал голоса Аты, Сары Уинтерс и Элизабет Эшбертон и заставил себя оторваться от Джорджианы за миг до того, как три вдовы показались из-за высокой живой изгороди.
— Ах, вот вы где! — крикнула Ата и помахала им рукой. — Мы вас искали. Ваша дочь умоляла найти вас и передать, что она начала учиться и разыскала свое вышивание. Грейс с ней, в малой гостиной. Они очень мило разговаривают друг с другом.
Куинн прилагал немыслимые усилия, пытаясь дышать ровно, и зашел за мольберты и коробочки Джорджианы, пряча свидетельства своего пыла и не осмеливаясь взглянуть на дам.
— Рад вас видеть, — все еще не восстановив дыхание, поприветствовал он их, — хотите проводить меня к дочери или продолжите прогулку?
— О Боже, — прыснула Ата, — не позволяйте нашей медлительности задержать вас. Я уверена, вам понравится, как Грейс и Фэрли ладят друг с другом. Кроме того, Джорджиана обещала показать нам сокольни. Я никогда не видела вблизи ловчих птиц, но Фэрли говорила о них с таким возбуждением, что разожгла мое любопытство.
Он взглянул на Джорджиану — на ее щеках полыхал румянец. Ему страстно хотелось поговорить с ней наедине. Разобраться в том, что происходит между ними. Выяснить, о чем она думает. Но к сожалению, сейчас их не оставят вдвоем. Значит, пока придется расстаться. Они не настолько хорошие актеры, чтобы притворяться равнодушными друг к другу.
Он поклонился:
— В таком случае всего доброго. Джорджиана. Ата. Леди. Желаю удачной охоты.
Куинн отправился восвояси, чувствуя себя трусом.
Он так и не настоял на том, чтобы им с Джорджианой позволили поговорить наедине.
Принимая вечернюю ванну, он вспоминал все, что произошло за день, и удивлялся, как ему удалось избежать возмездия за свои поступки. Он еще много ночей будет гадать, почему провидение послало Ату и ее друзей в тот самый момент, когда он уже готов был овладеть Джорджианой.
И все же его тело жаждало высвобождения. Он стоял перед своей постелью — постелью Энтони и дяди — и чувствовал, как двенадцать поколений маркизов Фортескью смотрят на него высокомерно и насмешливо.
Он стряхнул с себя морок, кое-как оделся и выбежал в ночной туман, к озеру Ло-Пул…
Куинн погрузился в прохладу озера и поплыл, чувствуя на языке приятный вкус воды. Когда-то, много веков назад, она была соленой, пока галечная коса не отсекла ее от моря. Хотел бы он так же отсечь себя от безрассудства, наполнявшего его тело. Он не позволит себе снова испытывать чувства к женщине… Вообще — к кому угодно. И особенно к Джорджиане, источающей эмоции каждой чертой своего тела. Он давно уже понял, что чувства бесполезны, и радость надо искать в самом себе, не в других — исключая, естественно, своих детей.
Он остановился на полпути к маленькому островку.
Только теперь он вспомнил, что Джорджиана так и не объяснила свое бегство после поцелуя в кабинете. Совершенно непонятное поведение, если учесть ее действия сегодня. Но с другой стороны, где он видел, чтобы женщины вели себя разумно?
Окна темного маленького павильона на островке отражали лунный свет. Интересно, использует ли кто-нибудь это пристанище? Конечно, нет. Только дети — он, Джорджиана и Энтони — прятались там, когда им хотелось убежать от мира взрослых.
Глава 7
Джорджиана избежала встречи с Куинном на следующее утро, занявшись первым пунктом в своем списке: вскрытием сот. Она не может видеться с ним, пока не решит, что же следует сказать ему. И она никак не может играть роль отдохнувшей хозяйки перед своими друзьями, проспав за всю ночь меньше часа, учитывая все те бесконечные моменты полудремы, когда она ворочалась с боку на бок, путаясь в простынях.
Только ее хорошо продуманный список приносил какое-то облегчение. Она начала с улья, расположенного между внешним цветочным и лекарственным садами, в которых цвели розмарин и клевер, источавшие сладкий, дурманящий аромат.
Пчелы жужжали вокруг, пока она разжигала наполненный углем и мокрым торфом котелок, и этот звук успокаивал ее. Жизнь улья была очень похожа на ее — такая же аккуратная и целеустремленная.
После вчерашнего поцелуя им только однажды пришлось находиться вместе в одной комнате, за ужином прошлым вечером. И оказалось очень легко уклониться от разговора с Куинном — всегда можно положиться на Ату и остальных друзей, ведущих не меньше трех бесед одновременно. Куинн сидел во главе стола с Атой по одну сторону и Грейс Шеффи по другую, а Джорджиана сидела на другом конце с мистером Брауном по левую руку и Сарой и Элизабет по правую.
От ее внимания не ускользнуло то, что Куинн ни разу за время ужина не взглянул на нее. Вскоре после того как леди удалились в главный зал, она оставила их, сославшись на головную боль и не дожидаясь, пока Куинн присоединится к ним. Казалось, между ними пролегла непреодолимая пропасть, и она решила, что он несказанно благодарен судьбе за дам «Вдовьего клуба», так удачно помогавших избегать объяснений.
Но с другой стороны, Джорджиана чувствовала себя так же. Было слишком больно продолжать это безумие.
Встреча на галечной косе оставила ее изнывающей от страсти. Увы, было ясно — чувства Куинна к ней имеют совершенно другой характер. Он такой же, как все. Мужчины рождаются с неутолимой жаждой женщин. Разве Тони не признавал этого и не говорил ей, как часто их действия объясняются позывами плоти? Да и отец всегда предупреждал ее — правила приличного поведения существуют не просто так — и никогда не отпускал ее проверять рабочих или гулять по имению без достойного доверия мускулистого слуги или трех, а, в глазах Куинна она видела лишь похоть, а не любовь, поселившуюся в ее сердце. Он никогда не полюбит ее так, как она любит его. Иначе бы он проявил сдержанность и ухаживал за ней, как положено, делал ей комплименты. Он же просто принял то, что она так опрометчиво предложила. Он никогда не осмелился бы на подобное с кем-нибудь вроде Грейс Шеффи. И одна особенно обидная мысль постоянно вертелась в ее голове — он уже второй раз поцеловал ее, пытаясь доказать, что она красивая и желанная. Они оба знали — это ложь.
Он жалел ее.
Было тепло, и дым от котелка вился вокруг нее. Пчелы инстинктивно поедали мед, боясь пожара. Как и следовало ожидать, вскоре они наелись до отвала, стали спокойными и почти безобидными.
Но что он должен о ней думать? Она совершенно ошеломила его своим безумным, лишенным изящества поступком. Наверняка он чувствует только отвращение ней и ее дикой, прямолинейной манере действовать.
