Фрэнк приветствовал ее возвращение со смешанным чувством. С одной стороны, ее тенденция использовать его в качестве мальчика на побегушках слегка раздражала; с другой, он медленно изгонял из себя помесь тоски и паранойи, забившей череп, пока присматривал за конторой, надеясь, что ничего дерьмового не произойдет.
За место на крыше отеля (прямо на Городской Площади), пустующего и заброшенного по причине отсутствия путешествующих иностранных дельцов и проживающих за городом политиков, пришлось дать взятку владельцу по имени Вадим Трофенко, антрепренеру местного разлива с нервным тиком, непрослеживаемыми самородками высокопробного золота. Ничего больше нельзя было сделать в те тревожные времена, как казалось. Заполучить какой-либо материал — грандиозная боль в заднице, и Алисе пришлось отправиться на недельную поездку по орбите, оставив Фрэнка в одиночестве заботиться о бюро. Деньги агентства по крайней мере позволили снять люкс в пентхаусе — правда, весьма запущенный. Большинство прочих литературных поденщиков, слетевшихся словно мухи на израненный фланг Самары и наблюдавших за сильно раздутой шумихой вокруг гражданской войны, на личном опыте убедились в невозможности отыскать удобства ни за любовь, ни за деньги.
Пока Алисы не было, Фрэнк «завис». День за днем выбивая из себя похмелье, он, спускаясь каждую ночь со своей крыши, словно вампир, бродил по улицам, беседовал с людьми в кафе и барах, на бульварных уголках, впитывая местный колорит и искренне кивая в согласии с их недовольством. Позже он стал брать с собой рекордер в места, где собирались студенты и безработные, чтобы распевать свои слоганы беззаботным шеренгам полицейских и пустым фасадам зданий провинциальных ассамблей. Он слонялся долгими ночами, прежде чем добирался до большой пустой кровати в отеле, чтобы вырубиться. Но не этим утром.
— У меня дурное предчувствие, малыш, — сказала Алиса, задумчиво смотря на площадь. — Действительно дурное. Глянь на запасной выход; не желаешь поджать хвост и дернуть туда, когда с треском начнут захлопывать крышку? Стоит кому-то мигнуть, и тогда дерьмо попадет в вентилятор… — Она показала на окно, на огромный плакат почти во всю стену противоположного здания. — Здесь всегда напряженно. Сейчас тихо. А это всегда скверный признак.
Отеческое лицо Большого Билла, охраняемого от протестующих полицейскими отрядами для разгона демонстраций днем и ночью, сияло весельем и добродушием чьего-то любимого дядюшки. Несмотря на охрану, кто-то умудрился запустить краскодрон в мертвый правый глаз политика, расцветившийся красными кляксами — ужасным напоминанием случившегося с последним избранным президентом.
— Я тоже не думаю, будто станет лучше, — подхватил Фрэнк. — Но разве это не обычная политическая глупость? Всё как всегда: девальвация валюты, провал социальной программы рабочей занятости. Кто-то отправится в дикие территории и поторгуется с Команданте Альфа — и всё сразу наладится. Так ведь?
Алиса шмыгнула носом.
— Не выдавай желаемое за действительное. Это лишь кажется, что всё прояснится, поскольку умники уже готовы к серьезным действиям. Наверху изменилось немногое.
— Будет пожар, — сказала Тельма, низенькая, сильно загорелая женщина, связанная с одним из общественных интеллектуальных бизнес-агентств около Турку какими-то темными делами и втершаяся в доверие к Алисе, поделившись с ней своим тайным складом горючего. Она работала с одним из Алисиных треножников пусковых катапульт, когда Фрэнк объявился на крыше. Воздух еще хранил ночную прохладу, но марево обещало еще один день палящего зноя.
— Слышали вечернее послание кардинала Вэя?
— Нет. А что случилось? — Фрэнк сунул кофейную кружку с отбитым краем под краник Алисиного пивоналивного устройства и нажал кнопку. Аппарат забулькал и излился струйкой жидкости цвета мочи, выжимаемой из какой-то оставшейся водяной цистерны. Принуждение к Миру два дня назад отключило водопровод, подведенный к отелям в деловом центре, по официальной версии — для исключения возможности заражения подрывными элементами. На практике сие означало неумелый посыл на хрен, сигнал «всё под нашим контролем» военблогерскому корпусу.
— У центра оказания помощи бездомным на Западной Окружной Четыре еще одна заминированная машина. Зона оцеплена, арестовывают каждого. Вся прелесть в том, что взорванный автомобиль являлся полицейской машиной: они такую использовали для «исчезновений», пока камера сопротивленцев не засекла ее неделю назад. Единственные пострадавшие — из очереди за пособием. По пути сюда я встретила Айш — источник информации, — и, по слухам, до взрыва двое полицейских припарковали ее и ушли.
— У-у-у. — Фрэнк протянул ей кружку тепловатой пены. — Удалось сегодня отослать с планеты какое-нибудь сообщение?
— Забавно. — Это уже Алиса, появившаяся на крыше без предупреждения. — Кто-то прогнал все исходящие картинки, которые я переслала почтой, через скраббер, превращая воксели в подобие шума. — Она оглядела Фрэнка острым оценивающим взглядом. — Почему спрашиваешь?
— Ну, у меня сегодня было не так много почты, как обычно… — протянул он. — Как полагаешь, испортили? — спросил он удивленно.
— Думаешь, Эрик просто так передает мне требуемые послания без прослушки вызова Принуждением к Миру? У нас собственный скрытый канал. Эрик — редактор на домашней планете.
— Разумно. — Фрэнк на момент замолк. — Что он говорит?
— Время менять наши обратные билеты. — Алиса натянуто улыбнулась.
— Ребята, кончайте говорить шифром и объясните, что, по-вашему, происходит? — потребовала ответа Тельма.
— Полицейские готовы громить черепа, без разбору, — ответила Алиса, указывая на противоположную сторону площади. — Они концентрировались неделями. Теперь вроде бы отходят, чтобы позволить протестующим думать, что дали слабину. Те выйдут выражать недовольство, и полицейские произведут облаву на всех. Если я, конечно, все правильно понимаю.
Ситуация на Новом Порядке, или, точнее, в провинциальных столицах — Краснокаменске, Самаре и Старом Венецианском Пляже, — ухудшалась примерно года три или даже со времени последних выборов.
Новый Порядок был основан четырьмя группами (точнее говоря, засеян Эсхатоном) из различных зон: бразильскими горожанами разного достатка из Рио, дикарями из горных деревень острова Борнео, средним классом из немецкого Гамбурга и небольшим количеством жителей сонного прибрежного городка в Калифорнии. Все колонии разбросали по разным частям единственного континента планеты — вытянутого и узкого, напоминающего Кубу, но протяженностью около шести тысяч километров, — с сетью самовоспроизводящих роботизированных производств, с библиотеками инструкций и дизайна, достаточных для создания и поддержания технологического уровня примерно последнего двухтысячелетия «мак'»-цивилизации, и десятиметровой алмазной плитой с выгравированными на ней рубиновыми буквами Тремя заветами Эсхатона, ловящими лучи восходящего солнца.
Исходное состояние планеты позволило вызреть цивилизации в течение трех столетий. В результате возникла маловразумительная федеративная система с шестью основными провинциями, тремя языками, со значительной католической общиной и примерно такой же группой приверженцев культа Эсхатона из психов с гор, тратящих излишки доходов на постройку культовых алмазных монолитов. Бывало неспокойно, но большой войны не случалось свыше двухсот лет — до нынешнего времени.
