Книга Жизненный план - Лори Спилман

Когда я вхожу в квартиру, Эндрю уже спит, а на лице скачут блики от телевизора, словно играя в детские классики. Должно быть, он спит уже давно. Мечтаю проскочить мимо, оставшись незамеченной, переодеться и сделать вид, что я только вернулась после тяжелого рабочего дня, но мне не удается. Сердце колотится в груди. Время пришло.

Включаю лампу, и Эндрю начинает шевелиться.

— Когда ты пришла? — спрашивает он, с трудом выговаривая слова.

— Несколько минут назад.

Смотрит на часы.

— Я думал, мы сможем раньше всех прийти в «Гейдж».

— Заманчивое предложение, — произношу я и слышу, как дрожит голос. — Но мне нужно с тобой поговорить. — Делаю глубокий вдох. — Я обманула тебя, Эндрю. Настало время признаться.

Сажусь на диван рядом и рассказываю ему все о давних желаниях маленькой девочки.

Закончив рассказ, сжимаю рукой разболевшееся горло.

— Вот так. Прости, что не рассказала обо всем раньше. Я боялась, я так боялась… — Качаю головой. — Я боялась потерять тебя, Эндрю.

Он опирается на подлокотник и трет виски.

— Хреново поступила твоя мамочка.

— Она была уверена, что так лучше для меня. — Разумеется, бросаюсь защищать маму, что кажется одновременно безумным и единственно верным решением.

Наконец Эндрю поднимает на меня глаза:

— Я не верю. Элизабет не могла лишить тебя наследства. В конце, когда ты достигнешь всех целей, тебя ждет награда. Попомни мои слова.

С сомнением качаю головой:

— Я так не думаю. Да и Брэд тоже.

— Постараюсь все выяснить. Значит, ты до сих пор не получила ни цента?

— Нет, и у нас нет времени для выяснения. Я должна все выполнить к следующему сентябрю.

У Эндрю отвисает челюсть.

— К следующему сентябрю?

— Да. — С трудом вдыхаю воздух. — Итак, я хочу знать, как ты к этому относишься?

— Как отношусь? Да ерунда это какая-то! — Он пересаживается так, чтобы видеть мое лицо. — Милая, ты должна делать то, что считаешь нужным сама, а не твоя мама. Слава богу, мы не были знакомы, когда тебе было четырнадцать и ты хотела быть учительницей и иметь детей. — Он вскидывает брови и усмехается. — Я знаю тебя сегодняшнюю, состоявшуюся молодую женщину, или, точнее сказать, такой ты будешь, когда займешь соответствующую должность. — Проводит пальцем по моей щеке. — Я вижу уверенную в себе женщину, которая любит комфортную жизнь без всяких проблем и детей. Женщину сильную и успешную, никому не позволяющую собой манипулировать, даже покойной матери. — Его рука ложится мне на бедро. — Так скажи мне, малыш? Кто прав, твоя мама или я?

Чувствую, как горят щеки, но пристальный взгляд Эндрю словно гипнотизирует меня. Если я отвечу искренне, то потеряю Эндрю. В голове громко звучит мамин голос, будто слова сыплются на меня откуда-то сверху: «Когда внезапно тебя охватит страх, вспомни о том, что ты умеешь быть стойкой, и стряхни его с себя, будь такой, какой я тебя знала».

— Мама, — шепчу я.

— Господи Исусе.

Слезы заливают мое лицо, и я тщетно пытаюсь утереть их рукой.

— Я съеду на следующей неделе.

Поднимаюсь, но Эндрю удерживает меня за руку:

— Ты говоришь, это единственный способ получить наследство? Других вариантов нет?

— Да, именно это я и говорю.

— О какой сумме идет речь? Пять, шесть миллионов?

Он сейчас говорит о моем наследстве? Меня шокирует его вопрос, впрочем, я же сама прошу его быть моим партнером в этом предприятии. Наверное, он имеет право знать.

— Да, где-то так. Точно я буду знать, только когда получу конверт.

По непонятной мне самой причине решаю умолчать об огромных суммах, полученных братьями.

— Черт! — громко восклицает Эндрю.

Киваю и вытираю нос рукой.

— Черт! — повторяет он, сжимая кулаки. — Ладно, черт возьми, если уж это единственный способ, мы должны все сделать.

Открываю рот от удивления:

— Ты… ты поможешь мне?

Эндрю пожимает плечами:

— Разве у меня есть выбор?

Ответ Эндрю меня поражает, поскольку он единственный персонаж в этой пьесе, у которого действительно есть выбор. В душе зарождается неприятное ощущение, но я решительно подавляю его, в надежде, что моя интуиция ошибается. Эндрю готов мне помогать! У нас будет семья! Впервые в жизни он поставил мои интересы выше собственных. Зачем сейчас разбирать истинные причины такого поступка?

* * *

Успокоенная, остаюсь одна в квартире воскресным утром. После нашего разговора в пятницу Эндрю стал холоднее вод озера Мичиган, поэтому, когда он стал ворчать, что сегодня придется тащиться в офис, я бросила ему пальто и вытолкала за дверь прежде, чем он успел передумать. Я не имею права винить его за то, что он расстроен. Он в ужасе от моего жизненного плана, впрочем, как и я когда-то. Но и ему придется привыкнуть к предстоящим изменениям.

Беру ноутбук и устраиваюсь в столовой. Открываю «Фейсбук» и вижу сообщение от Кэрри Ньюсом.

«Ура! — пишет она. — Не могу дождаться 15-го числа! Спасибо, что предложила поужинать в гостинице. Мне это очень удобно. Шесть часов вполне подходит. Даже не представляла, как я соскучилась по тебе, Бретель».

И ни слова о моем предательстве. Но ведь такое не забывается.

Последний раз я встречалась с Кэрри, будучи студенткой второго курса Академии Лойолы. Она жила в Мэдисоне уже год, и на пятнадцатилетие родители купили ей билет на автобус до Чикаго, чтобы она могла увидеться со мной. С первого взгляда друг на друга нам стало ясно, какими мы стали разными. За это время я вошла в группу поддержки и сразу оказалась в гуще событий. Мне, наконец, сняли скобы с зубов, и я начала краситься. Но Кэрри осталась прежней — коренастой, некрасивой и даже не старалась как-то себя преобразить.

Мы уселись на пол в моей комнате и стали рассматривать мой выпускной альбом.

— Помнишь брата Даны Ника? — спросила я, указывая на фотографию Даны Никол. — Он так мне нравится. А в Мэдисоне есть классные парни?

Кэрри посмотрела на меня так, словно была шокирована вопросом:

— Не знаю. Как-то не обращала внимания.

У меня сжалось сердце. У Кэрри никогда не было парня, мне даже стало за нее стыдно.

— Когда-нибудь ты встретишь самого лучшего, Кербер.

— Я лесбиянка, Бретель, — заявила он без всякого смущения, будто мы говорим о росте и группе крови.

Я смотрела на подругу во все глаза, надеясь, что сейчас она весело расхохочется.