Вечером бульон принесла девчушка лет одиннадцати. Смотрела на него так изумленно, что узкие глаза округлились и казались похожими на обычные. Когда забирала один жбан и подавала другой, вниз свисли две длиннющие косы. Он даже хотел ради забавы подпрыгнуть и ухватиться за одну, но быстро передумал – мало ли что там баяли про мальчишку-злодея, с саблей наперевес бросающегося на храбрых татар? Все ж не вытерпел, получив еду, скорчил потешную злодейскую рожу, зарычал – девчонка вскрикнула и убежала, правда, жердевую крышку не забыв вернуть на место.
Постепенно рана на щеке заживала, силы возвращались, ложе углублялось. С девчонкой познакомились, она учила его ордынским словам. Повязку снял и иногда осторожно щупал, чувствовалось, толстенный рубец…
II
Однажды его разбудил ужасный вопль. Пока он вставал со своего ложа – то есть полз наружу – в яму c бешеным ревом спрыгнул татарин, которому показалось, что пленник сбежал.
– Да тут я, тут, не ори, бесовское отродье! – успокоил его Олежка.
Тот долго тряс мальчугана за колодку, даже хотел ударить, но плотницкий сын выставил край той же колодки, подперев ее снизу ладонью, и бесермен лишь хряпнул кулаком по самой деревяшке.
Ругаясь, начал его выталкивать наверх, толкая снизу в зад. Только юный ратник высунул наружу голову, зажмурившись от яркого света, как его, схватив за руки, вынули из ямы и быстро связали. Закончив, потащили меж юрт и допетляли, наконец, до самой большой. У входа с копьями стояли два здоровых ордынца.
Внутрь затолкнули чуть ли пинком, так, что он упал на мягкий расписной ковер. Сразу отодвинулся, прислонился спиной к стенке.
Поджав под себя ноги, почти в одинаковых позах сидели – слева смуглый старик с узкой седой бородой и в островерхом головном уборе, чудном расписном зипуне с желтой вязью и синих широченных штанах, чуть дальше – два татарина, одного из которых он видел в Земках, в центре, видимо, самый главный. На нем красовалась оранжевая шапка с белыми перьями цапли, а по рассказам Андрея он знал, что это отличительный знак рода хана Чагониза. Справа же с клобуковской саблей на боку сидел личный враг – тот самый бесермен, кого уберегла лишь кривизна восточного засапожника.
Старший что-то пролаял, и старик почти на чистом русском произнес:
– Перед огланом нужно встать на колени, раб!
– Не хочу, – ответил древоделя. – И не раб я тебе.
Седобородый перевел, тот, которого назвали «огланом», зашелся в истеричном крике, а потом вдруг рассмеялся, прочие захихикали тоже. Олег переводил взгляд с одного на другого, думая, у кого сподручнее выхватить клинок. Со связанными руками и в колодке особенно не помашешь, но успеть воткнуть в кого-либо лезвие можно.
Но далее разговор потек плавно.
– Безумный, ты мог умереть обычной смертью, а теперь будешь подыхать тяжело, мучительно и долго! – заорал Илыгмыш, но вдруг внимательно присмотрелся к мальчишке и вдруг произнес: – Знаете, а мне его смелость по нраву. Может, пускай перед гибелью с кем-нибудь сразится? Мне хочется посмотреть на его умение.
– Да, да! – заверещали остальные.
– Глупец, ты и вправду не боишься расстаться с жизнью? – спросил оглан.
Старик старательно и четко переводил, за всеми поспевая вовремя.
– Царство небесное ждет мучеников.
– О, как же от тебя воняет!
– Не думаю, что от меня должно пахнуть цветами после недели в зиндане. Не ты ли приказал посадить меня туда?
– Я.
– Ну вот. От вас тоже не благоухает. Насколько я знаю, бесермены даже своих котлов после варки еды не моют. А про баню вам вообще неизвестно.
– Почему ты называешь нас «бесермены»? Мы – монголы.
– А что, есть разница?
– Есть, – сказал толмач. – Они не праведные, они не мусульмане.
– Да, – кивнул Туглай, – мы поклоняемся Великому Духу Неба – Тэнгеру. Но мы снисходительно относимся к другим верам. Это вон Фаттах, – показал он араба, – ходит, грозит карами каждому, кто не склонится перед его Аллахом.
Когда длиннобородый переводил это, его передернуло.
– Они еще не знают истины, – добавил он от себя.
– А что такое истина? – усмехнулся Олег.
– Эй, о чем вы говорите? – нахмурился Илыгмыш.
– Об истине, – повернулся к нему араб.
– Мальчишка имеет представление о таких сложных вещах? Эй, волчонок, что такое истина?
– Слово Божье. Оно дано человеку в Евангелие.
– Как будто ты мог прочитать его, – заметил Наиль.
– Читал, и не раз.
– Ты умеешь читать? – встрепенулся оглан.
– А что тут такого? И читать, и писать. На славянском и греческом.
Илыгмыш посмотрел на соратников.
– Я не буду убивать урусута. Хотя это точно не человек. Несчастный! – обратился он к древоделе. – Кто научил тебя так сражаться?
– Наш воевода. Хозяин этого клинка, – показал подбородком Олег на красавицу-саблю.
– Теперь я его хозяин, – выпятил грудь сотник.
– Ненадолго. Я тебя убью и заберу его обратно.
Ордынцы хором захохотали.
– Смелый боец, – утвердительно произнес повелитель.
– Я же говорил – настоящий баатур, – подтвердил арактырец.
– На, ешь! – чингизид кинул плотницкому сыну баранью грудинку. Кусок мяса шмякнулся под ноги.
– Я тебе, что, пес? Как я со связанными руками буду эту кость грызть?
– А ты, что, не настолько голоден, чтобы грызть с земли кость?
Олежке хватило ума не рассказывать о лекаре с внучкой.
– Даже если бы я провел в пустыне сорок дней и ночей, я все равно не стал бы жрать перед ордынцами с пола, ползая на коленях. Сам жри! – и отпихнул баранину ногой.
– Ты что! – зашипел Фаттах. – Нельзя отвергать дар оглана!
– Пускай, – усмехнулся Илыгмыш. – Мальчишка торопится в свой рай. Эй, юнец! Если я прикажу снять колодку и развязать веревки, ты не будешь на нас бросаться, пытаясь укусить?
– Не знаю, – честно ответил юный ратник.
– Урусуты, – дал совет араб, – всегда исполняют клятвы, если в подтверждение их целуют крест.
– Хорошо. Будешь целовать крест, что не попытаешься нас убить?
Плотницкий сын подумал и кивнул.
– Ладно. Сегодня – не попытаюсь. Насчет завтрашнего дня никаких клятв не дам.
Оглан засмеялся и хлопнул себя по ляжке.
– Наиль, позови кого-нибудь – пусть освободят наглеца от колодки и веревок.
Нукер выбежал из юрта.
– Думаю, – зевнул чингизид, – что мой предок не для того пронес девятибунчужное знамя через полмира, чтобы я смотрел, как спорят мусульманин с христианином. Но вы продолжайте – а то мне скучно.
