в открытом автомобиле к хутору. За ним понеслось несколько бойцов из эскадрона «чертей».
Настигнув белых, Киквидзе открыл по ним огонь из установленного в автомобиле пулемета «льюис». Казаки в свою очередь атаковали машину. Один из шоферов был убит. Пока его место занимал второй водитель, к автомобилю вплотную подлетел казак и взметнул над головой начдива шашку… Чудом успел увернуться Васо, смертельный удар чудовищной силы обрушился на борт. В тот же миг Киквидзе застрелил казака из маузера.
Батарею удалось отбить.
…Анатолий Железняков был вскоре из дивизии отозван и послан на другую военную работу. Всего на несколько месяцев пережил он друга. Легендарный матрос был смертельно ранен 26 июля 1919 года, командуя бронепоездом имени Худякова. Было ему тогда чуть больше двадцати четырех лет.
В широко известной песне есть такие слова:
В степи под Херсоном —
Высокие травы,
В степи под Херсоном — курган.
Лежит под курганом,
Заросшим бурьяном,
Матрос Железняк — партизан.
На самом деле Анатолий Железняков похоронен в Москве, на Ваганьковском кладбище рядом с своими боевыми друзьями Василием Киквидзе и Самуилом Медведовским.
…Как ни пытались белые сбить 16-ю стрелковую с ее рубежа, ничего у них не вышло, хоть и добивались они иногда частичных успехов и наносили ощутимый урон. Случалось даже, что оказывалась дивизия в критическом положении, но все же выстаивала, собиралась с силами и отбрасывала врага на исходные позиции, а то и дальше.
К зиме — студеной, с резкими, порывистыми ветрами, какой давно уже не выдавалось на Дону, — дивизия занимала боевой участок протяженностью до ста километров. Соседом справа была бригада Р. Сиверса, слева — 23-я дивизия Ф. К. Миронова. Каждый полк занимал боевой участок, на котором держал круговую оборону. Подразделения располагались таким образом, что могли вести огонь в любом направлении без риска поразить своих. Два кавалерийских полка находились на флангах, третий — в тылу. Броневики (их число доходило до десяти) Киквидзе держал при штабе.
Естественно, что при такой вынужденной разобщенности полков и ненадежности тогдашних средств связи их командиры были наделены начдивом большими правами и пользовались значительной самостоятельностью. Иначе в тех условиях, на столь протяженном фронте и быть не могло.
Однако нашлись люди, которые истолковали это как проявление «анархии и недисциплинированности». В дивизию потянулись инспекции и комиссии. Выводы были категоричны: 16-я стрелковая беззаветно предана Советской власти, порядок в ней образцовый, боеспособность соединения исключительно высокая, командир Киквидзе среди бойцов очень популярен, пользуется абсолютным доверием и авторитетом. Это относится и к другим командирам. Еще отмечено было, что в дивизии «получается 8500 экземпляров газет… Читаются лекции… поставлено несколько спектаклей».
Потомки могут быть благодарны этим инспекциям за то, что в итоге появился на свет и сохранился до наших дней документ, непритязательно, но удивительно красноречиво и выразительно запечатлевший дух, царивший в дивизии, да и саму атмосферу того далекого времени. Итак, вот что докладывал товарищ Тегелешкин члену Реввоенсовета Южного фронта республики товарищу К. А. Мехоношину:
«21-го ноября 1918 года… был я командирован Вами с Ефремовым и Перчихиным в дивизию Киквидзе. Прибыли на стан. Елань 22-го с. г., но ввиду того, что штаб дивизии находился от станции в 2 — 3-х верстах, мы попросили автомобиль или что-нибудь, дабы добраться до штаба.
Тов. Киквидзе выслал нам грузовичок, на котором мы доехали до штаба 16-й дивизии, который расположен в одном из зданий ранее помещавшейся школы, здание тесное… По приезде в штаб встретили там находившихся у дел начдива Киквидзе и помощника его тов. Медведовского… они нас познакомили по карте, где располагались действующие части дивизии и позиции, а также и занимаемые соседними частями, как справа, так и слева, между которыми были прорывы порядочные…
После беседы мы попросили, чтобы нас познакомили с первым находящимся в резерве полком конным или частью. Нам и предложили поехать в одну из деревень, расположенных от слободы Елани верстах в 5–7, где находился Заамурский конный полк, конная батарея и пулеметная команда при нем. По приезде на место расположения полка… нам предложили проехать в штаб полка, который находился в поповском доме.
Командир полка предложил, что красноармейцы желают нас встретить по-военному, т. е. в боевом виде. Мы ответили согласием.
Когда был готов полк, нас известили; мы пошли с помощником начальника дивизии т. Медведевским, где был выстроен полк в походном порядке. При подходе к полку послышалась команда: «Смирно, на краул!» с исполнением хором трубачей «Марсельезы». Командир полка подскакал на лошади с рапортом, с поднятым клинком шашки над головой. Полк был в образцовом виде. Тогда мы приступили к беседе (митингу).
Заамурцы окружили кольцом нас. Помощник начдива тов. Медведовский отрекомендовал нас как представителей Советской власти Российской Социалистической Федеративной Республики. Беседа была на тему международного движения, что хотят империалисты всего мира, революция в Германии, Австрии и т. д. и задачи Красной Армии…
По окончании речи каждого оратора было произнесено громкое «Ура!» под хор трубачей. После всей беседы весь полк в полном составе поклялся на обнаженных шашках отстаивать и защищать революцию трудящихся масс, сражаться до последнего человека. После всего этого вынесли им благодарность за их преданность Советской России. Полк проследовал в полном порядке под хор трубачей, которые исполняли революционный марш. По окончании всего в этот же вечер в дивизии намечался спектакль, т. к. спектакли для красноармейцев устраиваются каждый день в здании большого театра, находящегося в сл. Елани. Все то собрание, которое находилось в театре, это были красноармейцы Рабоче-Крестьянского полка, которых насчитывалось около 800 человек во главе с командиром полка тов. Чайковским…Объясняли: какие задачи преследует Рабоче-Крестьянское правительство, что намереваются сделать международные разбойники — помещики и буржуа. По окончании митинга начдив т. Киквидзе просил от имени всего полка Рабоче-Крестьянского передать приветствие ВЦИК и вождям революции и высказал свою преданность Советской власти трудящихся масс России…»
Далее товарищ Тегелешкин сообщает, что из рассказов красноармейцев можно сделать вывод, что большинство белых солдат идет против «свободной России только по темноте своей, а если не идти, то расправляются расстрелами и тюрьмами, вообще насилием со стороны правительства Всевеликого войска Донского».
Комиссия видела киквидзевцев не только на митингах, но и в сражении. И снова впечатления самые хорошие. Отмечается, в частности, казачий полк под руководством бывшего вахмистра товарища Куропаткина. Этот полк всегда ставился на самом опасном месте, потому что всегда выходил с победой, будь у неприятеля хоть три полка. Отмечался и конный Заамурский полк — «тоже герой революции».
Общий вывод: «Так что вся дивизия показала себя в
