не сыщешь. Да и в кафе оно не так приятно пахнет. Ведь оно пахнет…
Детством. Черт. Моя мать точно такое же готовила, когда я с тренировки приходил. После футбола. И запах был таким же. Даже форма та же. Как же не попробовать.
— Ох. Печенюшки. Выглядят аппетитно.
— Попробуй. И я тебе в дорогу еще дам.
— Да не стоит. Я себе и так куплю. Ты лучше малому оставь.
— Так я еще напеку, — возмущалась Тома по-хозяйски. — Давай. Попробуй.
У меня во рту начала скапливаться слюна. Уж больно приятно они пахли. Эти печеньки. И были так близко от носа. Черт. Надо попробовать. Обязательно попробовать. Только руки вымою сперва. Не брать же мне их вилкой.
— Ну ладно, уболтала, — стал я не таким принципиальным насчет работы. Думаю, что она хоть немножко да подождет. Пока я угожу хозяйке и попробую десерт. — Только надо руки вымыть. Где я могу это сделать?
Я машинально подошел к мойке, но затем решил, что это будет свинством — мыть здесь руки. Тут все так чисто. Убрано. Тарелки аккуратно сложены по диаметру, чашечки висят на крючочках, повсюду скатерти кружевные. Интересно, это она сама их шьет? Наверняка ведь сама. Они тут везде. Это вносит свою лепту в общий уют квартиры, конечно.
— Тут не получится, к сожалению. Мойка забита.
— В смысле "забита"?
— Ну, мы ею не пользуемся из-за этого. Ты не подумай, я бы с радостью тебе позволила сполоснуть тут руки, но мойка и правда не работает.
— Что-то с краном?
— Нет, не с краном. Со сливом.
— А что с ним? — стал я заглядывать в дырочки канализации. — Надо прочистить? Давай прочистим. Вантуз есть?
— Да я уже пробовала. И вантуз, и средство для прочистки труб. Там очень серьезный засор.
— Очень серьезный засор? — щурился я, подсвечивая вспышкой телефона. Но ничего там толком не разглядеть. — И что за засор такой, что ни кислотой его не взять, ни вантузом?
— Стеклянный бисер.
Я выпрямил спину и посмотрел на Тамилу.
— Что? Бисер? В кухонной мойке?
— Не спрашивай, — отвела она глаза. — Это случилось прошлой зимой, на новый год. Я застирывала под краном платье с бисером, которое специально пошила, дабы угодить зверушке по восточному гороскопу.
— Ну…
— И терла так сильно, что бисер сорвался и разлетелся россыпью.
— О боже.
— И все туда насыпалось.
— В мойку? — подводил я черту.
— В мойку.
— И с тех пор ты не можешь ее прочистить?
— У-у, — мотала она головой.
— То есть, вы не пользуетесь мойкой с прошлой зимы?
— Ага.
— А как же ты справляешься-то?
— Ну, — показывала Тома на баклажки с водой. Видимо, набранные в ванной. — Вот. Рома мне приносит воду, а я ее грею в чайнике. Наливаю в миску. И мою посуду в миске. А затем его прошу все вылить в унитаз.
— Ничего себе система.
— Так и живем.
— А прочистить радикальным способом не пробовали?
— В смысле? Не прочищается ведь, говорю.
— Ну а раскрутить сифон? Само колено.
— Колено? — недоумевала Тома. — А где оно находится? Это в квартире? Тут у меня на кухне где-то?
Я вздохнул, понимая, что объяснять такие вещи не имеет смысла. Может, Тома и училась на инженера — знает, как устроены сложные компрессоры. Но простых бытовых вещей она не знает.
— Стакан.
— Стакан?
Я стал пыхтеть и открывать дверцы тумбы под мойкой, чтобы показать рукой на ту самую вещь — сливной сифон, который есть под каждой мойкой или умывальником.
— Вот он. Сифон. Он же стакан. Он же колено.
— И как же его можно прочистить? Это сварщика нужно звать? Резать его пилой или…
— Тут есть гайка — видишь, — показал я пальцем на крепление старого чугунного сифона, которому на вид было столько же лет, сколько и мне самому. Наверняка стоит здесь с самого начала — как только дом построили.
— И что? — Тома не понимала, какая связь между чисткой сифона и гайкой. — Мне это должно помочь?
— Открутить ее не пробовали?
— Я? — задала она закономерный вопрос. Тома показала пальцем на себя, и я понял, что требую от нее невозможного. Сама она с такими вещами не справится, Рома слишком мал для подобного. А других мужчин тут давно уже нет.
Черт. Но я ведь не полезу в чистой одежде, как дурак. Это и правда уже становится традицией. Как только я еду в банк, то встречаю Тому и лезу на стиле в самое пекло с чертями и смолой. Еще и вторую рубашку порву.
В этот момент позвонил телефон. Тревожили с работы.
— Да, Петрович. Что там у тебя?
— Руслан, тут приехал ревизор от нашего контрагента.
— Чего он хочет?
— Хочет, чтобы я ему финансовую документацию предоставил за прошедший год.
— Какую именно?
— Касаемо их отгрузок, — пояснил Петрович. — Говорит, что акт сверки был согласован на уровне руководства компаний. Это правда? Они с тобой согласовывали?
Я зашел в календарь на телефоне и увидел, что на этот день стоит напоминание. Я не заметил. Смахнул, наверное, не глядя. Вместе с каким-то спамом вроде новостей. Блин. Твою ж дивизию.
— Да, Петрович, все нормально. Скоро я приеду. Попроси, пусть подождет еще немного. Полчаса буквально.
— Он тут кипишует, говорит, что не может ждать, потому что мы не одни, с кем был согласован общий аудит.
— Послушай, скажи, что директор уже выезжает и скоро будет на объекте. Без меня ему ничего не давай. И не вздумай подписывать акты вместо меня, как в прошлый раз. Усек?
— Усек, шеф.
— Давай…
Тома все поняла и собрала мне печенья в бумажный пакет. Протянула гостинец и пожелала хорошего дня:
— Пускай там все решится как можно лучше. Удачи, Руслан Николаевич.
— Спасибо. Извини, что все так скомкано вышло. Но мне надо лететь.
— Конечно, я понимаю. Тебе ведь еще в банк надо успеть.
— Да. Ты права.
— Меня с собой брать уже не надо, — пошутила Тома.
И я улыбнулся в ответ. Потому что вспомнил, как непривычно было возить ее вчера с собой. Сегодня после химчистки салона кресло послушно вернулось в то положение, при котором сидела в нем девушка. Первая женщина, которую я возил с собой в одной машине. Автоматика запомнила настройки. И теперь было немного жаль опять все нарушать. И задвигать сиденье в самый конец, до упора. Как будто там уже никто и никогда не сядет.
— А жаль, — подмигнул я Тамиле. И это было, пожалуй, самое лучшее, на что я был способен в то утро.
Тома рассмеялась от души и даже покраснела от застенчивости. Это прозвучало словно комплимент. Я
