Они роптали, когда я рвал позорный для немцев Версальский мир, когда я с помощью войск возвращал рейху Рейнланд, когда я без единого выстрела вошёл в Австрию и присоединил её к рейху. И всегда оказывался прав я, а не они! Я приказываю: к осени текущего года подготовить более масштабную экспедицию. Я приказываю исследовать весь антарктический континент, включая территории к востоку, западу и к югу от него. Свяжитесь с аргентинским правительством и попросите предоставить базу на Огненной земле. Руководителем проекта «А» продолжает оставаться партайгеноссе Гесс.
Гесс: Будет выполнено, мой фюрер.
Гитлер: Дёниц, приказываю вам задействовать военно-морскую разведку для решения важнейшей задачи. Мы должны знать все планы противника, касающиеся Антарктиды. Кто первым получит доступ к тайнам антарктов, тот будет господствовать над миром.
Гесс: Поймите, Дёниц. НСДАП – это не только политическая партия. Кто так считает, ничего не смыслит в национал-социализме. Национал-социализм – это воля к созданию человечества заново.
Гитлер: Правильно, Гесс. В Антарктиде, Дёниц, в будущем должна вырасти раса «подземных арийцев».
Наконец Гитлер прозрел. Те люди, которые в лучшие дни рейха клялись ему в верности, готовы были умереть за него, вдруг взяли и покинули его. В критический момент! Только Геббельс и Борман оставались с ним в обстреливаемом бункере, что утешало и успокаивало фюрера. С ним была и Ева, та самая скромная девушка из Мюнхена, что вскружила ему голову 16 лет назад. Она ждала своего звёздного часа. В честь дня рождения, выпив с фюрером по стаканчику шнапса, она по его просьбе оставила Гитлера в спальне, а сама задумала устроить вечеринку в бункере. Таким образом эта легковерная особа по своей наивности хотела отсрочить неизбежную катастрофу до завтра. В этот счастливый для нее день она хотела танцевать, пить, хотела забыть ужас настоящего, который грозил гибелью ей и Адольфу. Поэтому она, как озорная девчонка, хватала любого, кто встречался ей на пути, и за руку волокла с собой на второй этаж. Кто-то отыскал старый граммофон, полилась мелодия с пластинки «Кроваво-красные розы говорят тебе о счастье», и она обратилась к молчавшим вокруг нее людям, среди которых оказались Борман и Морелль.
– Что же вы стоите? – среди тишины вопросила она. – Все должны танцевать, все вместе мы будем веселиться!
И тут народ сбросил неловкость ситуации и пришел в движение. Как будто не было войны, как будто над бункером не было смертельных боев, пожарищ и перемешанного с кровью людского горя. Кавалеры приглашали дам. Хлопнули пробки, полилось шампанское. Нервничая от безысходности, в сторонке незаметным стоял Фегеляйн и пялился на Еву. Даже в эти ужасные дни, когда весь Берлин превратился в поле боя, она была хороша собой, но он был женат на ее сестре, что претило ему завести с ней любовную интрижку.
– Разрешите?! – обратился к Еве Хавель.
– С удовольствием!
Они танцевали недолго. Устав ждать, когда подвернётся удобный случай, Фегеляйн вышел на середину зала, говоря:
– Прошу прощения, Хавель!
– Да, конечно!
Уводя Еву за локоть от дипломата, Фегеляйн услышал её вопрос:
– В чём дело?
Прислонив её к стене, он произнёс:
– Мы должны покинуть Берлин, Ева. Убеди его или поезжай со мной. Ева! Ты умрёшь!!!
Невинная улыбка на лице Евы стала ответом на его слова. Почему-то перестала играть музыка. Все вокруг что-то обсуждали. На лицах был немой вопрос: «Сегодня танцы, а что будет завтра?»
Взобравшись на стол, Ева вопросила:
– Неужели нельзя завести музыку? Я хочу танцевать!
– Будут ли особые пожелания? – обратился к ней с вопросом полковник.
– Да! – ответила Ева. – Свинг!
В бывшей гостиной всех закружил бесшабашный вихрь, все пили шампанское и истерично хохотали, так как гурьбой было легче перенести ледяное дыхание смерти, с каждым часом становившееся всё реальнее и реальнее. И всю ночь напролёт Ева танцевала, а розы с пластинки сулили брошенным на произвол судьбы иллюзорное счастье.
Глава 3
21 апреля 1945 года. Москва, Кремль
В кабинет вошёл генерал Антонов. Сталин с трубкой в руке стоял у окна, потом пошёл начальнику Генштаба Красной Армии навстречу. Верховный главнокомандующий поздоровался с ним за руку, глядя прямо и пристально в глаза:
– Как ты думаешь, Алексей Иннокентьевич, не рановато ли мы дали ход этой директиве? – спросив, Сталин вновь оценивающим взглядом уставился на Антонова.
– Я думаю, это очень правильная и, что главное, своевременная директива, товарищ Сталин! – сказал генерал.
– Я напомню вам, товарищ Антонов, слова Ленина: «Первое дело – не увлекаться победой и не кичиться, второе дело – закрепить за собой победу, третье – добить противника». Что скажете на это, товарищ Антонов?
– Победа не за горами, товарищ Сталин! – не став медлить с ответом, произнёс Антонов. – Всем и так ясно, что власти Гитлера конец.
– Германия, товарищ Антонов, мне представляется сейчас разбитой страной, – стал говорить Сталин. – Да, всё верно, и вы, наверно, поддержите меня в том мнении, что немцы точны и
