пол. Тут же навалился на трепыхающееся тельце всем весом, прижал подобранную колотушку поперек его толстенькой шейки.
- Не дергайся, - злобно процедил я, надавливая на деревяшку. - Ты у меня вот уже где... Придушу, и не пикнешь!
Он перестал трепыхаться и затих, с ненавистью глядя на меня своими детскими глазёнками в обрамлении пушистых рестниц.
- Что, попал? - я позволил себе усмешку победителя и ослабил нажим.
Кудрявый хапнул живительного воздуха и неожиданно залился громким смехом. Он так ржал, что мне стало не по себе. Пупс вцепился ручками в дубинку, подтянулся и, глядя на меня, расплылся в счастливой улыбке:
- Попал? Нет, человеческий ты недоумок. Это ты попал. И попал в такую жопу, что даже не догадываешься!
И опять мерзко захохотал, словно выдал мне самую лучшую в мире шутку. Мне же стало не до смеха. По моей спине пробежал взвод ледяных мурашек. Почему-то я сразу поверил ему. Этот карикатурный эльф совсем не шутил!
Глава 7
История девятая. Бред и врачебная практика.
Загляни кто в тот вечер в мою квартиру и он бы решил, что зашел не в ту дверь, смекаете? Судите сами. Я в одних трусах, с мокрыми, взъерошенными после так необходимого мне душа волосами сижу в компьютерном кресле, повернувшись к своей кровати. Под моей рукой уже прекрасно зарекомендовавшая себя колотушка, лишь немногим уступающая оружию массового поражения. На моей постели восседает, по-турецки скрестив ноги, очень подозрительного вида малыш, так же в одних труханах, прижимая к громадной шишке на голове кулек с замороженными вишнями, который каким-то чудом оказался у меня в морозилке. Мы волками смотрим друг на дружку, готовые в любой момент прервать хрупкий мир и возобновить боевые действия. Каково, а?
- Звать то тебя как? - первым прервал затянувшееся молчание я. Он недобро зыркнул на меня, страдальчески поморщился, но ответил:
- Филиппом меня зовут. Как царя, что б ты знал.
- Филипп? - не поверил я. - Был тут у нас один, тоже себя царём величал, или королем, уже и не помню. Эстрады.
Голопузый поудобней пристроил на кудрях начинающий подтекать розовыми разводами кулек и подозрительно ощерился:
- Это еще что за зверь такой?
- Да так, не бери в голову. Значит, ты Филипп. Думаю, как меня зовут, тебе известно.
Няшный пупс аж хохотнул от восторга, тут же поморщился и снисходительно на меня взглянул:
- Конечно известно. Ты дурак и недоумок. Причем один из самых больших, что я встречал за свою долгую жизнь. А я, поверь, был знаком со многими личностями.
Я даже не стал обижаться на его ядовитые слова. В задницу все обиды. Мне кровь из носа нужно заручиться если не дружбой, то хотя бы товарищескими отношениями с этим чудиком. Только он один сейчас и способен хоть как-то разбавить мое дремучее невежество толикой знаний. Поэтому я в разумных пределах был готов терпеть его выходки.
- Я уже и сам начал подозревать нечто подобное, - я подцепил свисающий с шеи камушек и приподнял. - Знакомая тебе штука, так ведь?
Он нехотя скользнул по амулету нарочито безразличным взглядом.
- Знакомая, знакомая... Сколько раз я уже видел, как Талисман Эроса оживает в руках подобных тебе кретинов! Что, думал, ты такой особенный и тебе крупно повезло, хи-хи?! Твои кости рассыплются в прах, а этот бессмертный камень снова засияет в лапах очередного деревенщины!
Пусть мне и совсем не понравились его слова, но я опять себя пересилил. Спросил севшим голосом:
- Все настолько плохо?
Филипп с важным видом полуприлег на мою подушку, придерживая заморозку на башке, и глубокомысленно изрек:
- Смотря что ты имеешь в виду, человек. Ладно, тебе скажу. Ты мне нравишься. Хоть и такой же болван, как и все, кто был до тебя. Но у тебя есть яйца. И мне по нраву твои фантазии... Ловко ты меня подловил с этими дивными картинками неземных нимф, признаю. Что уставился?
- Ты... Ты можешь проникать в мои сны? - я стыдливо заёрзал на сидении.
- Я один из младших полубогов древней Греции, пусть и давно павших и забытых. Подобных мне вы, люди, зовете Амурами или Купидонами. Но мы далеко не такие, какими вы нас представляете. По крайней мере часть из нас.
Так вот кого он мне так напоминал! Купидон! Только до того противный и хитрожопый, что хотелось его урыть на месте.
- Лук и стрелы?
- Трезубец у тебя в сраке. Не кипятись. Согласись, что здорово все получилось? - Филипп зашелся в гугукающем смехе. Я же помрачнел, как туча. Смешно ему, сучонку.
Сглотнув, я насилу выдавил:
- Продолжай.
- Я дух этого Талисмана. И я могу вместе с тобой проникать в любой оживленный им мир. Вот так вот! Ха-ха! Так что я видел все твои шалости. При иных обстоятельствах мы бы здорово скорешились, клянусь грудью Афродиты!
Но нынче я и не знаю, как быть. Стоит ли мне заводить дружбу с ходячим покойником!
Златокудрый амурчик снял с головы окончательно расстаявший кулек с вишнями, принюхался и с отвращением отшвырнул. Я даже не обратил внимания на его свинство. Сидел ни жив ни мертв, с пульсирующей, на грани кипения, кровью в районе ушей и крайне противным ощущением внизу живота. О чем он талдычит? Мой же собеседник выглядел до того довольным и жизнерадостным, что аж тошно становилось. Он напоминал капризного ребенка, сумевшего выклянчить у родителей мешок конфет. Скотина.
Устроившись на кровати как падишах, Филька (вот назло буду его так называть, не заслуживает этот короед царских имен!) снисходительно поглядывал на меня.
- Хотелось бы подробностей. О Талисмане, об этом боге, Эросе. И может быть ты слишком сгущаешь краски?
-Хе-хе, зассал, да? А чем ты раньше думал, когда купился на эту парашу, во имя Ареса? Понятно, что не своими куцыми мозгами, а ненасытным хером. И чего тебя спокойно не рукоблудилось раньше? Вона у тебя какие девки нарисованы! Ну нет же, захотелось более ярких ощущений, да?
Эрос такой же забытый бог, как и все прочие. Он давно спит в месте, которое и вообразить сложно. В мире, где нет ни времени, ни дня, ни ночи. Представляешь, как ему скучно в таком тухляке проводить сотни лет? Вот он и питается вашими снами и фантазиями, где вы дрюкаете друг дружку. По земле еще ходят его жрецы и жрицы и ловят на живца таких
