— Никогда не отказывайся взять то, что человек предлагает тебе из благодарности. Этим ты его унижаешь. Твои уроки будут бесплатными, но сегодня я жду учеников. Ты не против заглянуть в другой раз?
— Нет, но мне нужно повидаться с Отоми. Те монахи опять здесь что-то вынюхивали.
Хигэкуро удивленно вскинул брови.
— Вот как? Ну что ж, она скоро вернется.
— Тогда я подожду ее, — нахмурился Тора.
— Как хочешь. — Хигэкуро опять улыбнулся и вернулся к своему занятию.
Тора вышагивал взад-вперед, волнуясь все больше и больше и воображая самое худшее, пока наконец в дверях не появились Огоми и Аяко с полными покупок корзинами.
— Где вы, к чертям собачьим, ходите?! — напустился на них Тора. — Разве вы не знаете, как опасно двум женщинам выбираться из дома?
Его сердитое лицо напугало Отоми, а сестра ее тут же нахмурилась:
— А тебе-то какое дело?
Деликатно кашлянув, в перепалку вмешался Хигэкуро:
— Хочешь с нами пообедать, Тора, раз уж девчонки пришли?
— Спасибо, но у меня нет времени. — Тора сердито зыркнул на Аяко. — Эти проклятые монахи разнюхали, где вы живете. Я волновался за твою сестру.
— С чего это вдруг? — огрызнулась Аяко.
Ее отец, снова деликатно кашлянув, сказал:
— Спасибо тебе за заботу, мой друг, но Аяко вполне может справиться с парочкой монахов.
Чувствуя себя уязвленным, Тора обиженно выпалил:
— Да вам почем знать? Вы же не видели их в действии! Что вы будете делать, если они и впрямь нападут за вас? Всего-то две молоденькие девчушки да… — Он осекся на полуслове.
— Да калека. Это ты хотел сказать? — Раскатистый смех Хигэкуро сотряс воздух. — Знаешь, друг мой, я бы мог обидеться. Почему ты не веришь в мои силы и в силы Аяко? Мы обучаем других самообороне. И замки у нас в доме крепкие. Так что не беспокойся. И Отоми одну мы больше никуда не отпустим. Я не думаю, что эти парни вернутся. Охота им нарываться на тумаки ради какой-то смазливой девчонки? — И он снова рассмеялся.
Ачко тоже засмеялась, а через мгновение к ним присоединилась и Отоми.
Тора понял, что Аяко смеется над ним, и обиделся. Он сердито посмотрел на нее и с укором на Отоми:
— Я вас предостерег. Эти монахи — злобные гады. — Его слова вызвали лишь новый взрыв смеха. — Ну что ж, тогда забудьте об этом, — отрезал Тора и повернулся, чтобы уйти.
В дверях он столкнулся с двумя учениками Хигэкуро — бравыми офицерами из гарнизона, которые смерили презрительным взглядом его простенькую одежку и вразвалочку прошли мимо. Тора хотел было затеять драку, но сдержался.
На улице он заметил еще одного монаха. Тот не прикидывался попрошайкой, а уверенно шагал к большим, тяжелым воротам разбогатевшего соседа Хигэкуро. Ему открыли очень быстро, и он скрылся внутри.
Самолюбие Торы было слишком уязвлено, чтобы вернуться с новым предостережением и получить еще одну порцию насмешек. Вспомнив про пустое брюхо, он отправился на базар в надежде раздобыть чего-нибудь съестного, а заодно и каких-нибудь полезных сведений.
Понаблюдав за рыночной толпой, он за медяк купил у лоточника горстку жареных каштанов. Дымящиеся плоды обожгли кожу, и Тора взревел.
— Да чтоб тебе пусто было! — заорал он, подпрыгивая на месте и торопливо перекатывая каштаны из одной ладони в другую.
Торговец смотрел на него, невинно вытаращив глаза.
— Вы бы положили их в рукав, господин, иначе пальцы обожжете, — посоветовал он.
— Спасибо за заботу! — огрызнулся Гора и побрел прочь.
— Все-таки туповатый народ эти чиновники, — громко заметил торговец, обращаясь к другому покупателю.
Это было не очень хорошее начало, но каштаны оказались вкусными и приятно согревали Тору, пока он выискивал в толпе чье-нибудь дружелюбное лицо — кого-то, кто охотно поболтал бы с незнакомцем. Он обошел весь рынок, прежде чем окончательно понял, что торговый люд в Кацузе не отличается особой любезностью. По-прежнему испытывая голод, он купил себе миску гречневой лапши и, расплачиваясь за нее, спросил у торговца:
— А что, монахи не доставляют вам тут неприятностей?
Торговец насторожился и смерил Тору недобрым взглядом.
— Монахи? Да нет. Святые люди, и деньги свои тратят с легким сердцем. — Он пересчитал полученные монеты. — Не то что некоторые, кто норовит лишить трудягу его последних грошей, — прибавил он, подозрительно оглядывая Торину синюю одежку.
— Надеюсь, жена лупит тебя хорошенько, — заметил тот и зашагал прочь.
Но нелюбезное обхождение лоточника заставило его задуматься, и он остановился за прилавком поправить на себе одежду. Длинное кимоно он напустил на пояс, чтобы оно больше походило на рубаху, а штаны заправил в сапоги. Шапку вовсе убрал и немного ослабил узел волос. Теперь, перестав походить на чиновника, он вернулся к своему заданию.
Уловив издали разговор рыночной торговки с покупательницей, обсуждавших бывшего губернатора, он подошел поближе. Вот бы помочь хозяину раскрыть это загадочное преступление — тот был бы доволен!
— А что случилось-то, бабушка? — спросил он у торговки.
— Губернатор наш бывший умер этой ночью, — пояснила та, изучая высокого незнакомца блестящими черными глазками. — Большой был человек. Да только все мы там будем — и богатые и бедные, и губернатор и побирушка. Конец у всех один. Сам Будда сначала был принцем да подался в нищие, когда узнал о смерти.
Тут послышалось знакомое покашливание, и хриплый голос спросил:
— А наоборот-то бывает? Я бы вот с удовольствием поменялся местами с губернатором.
Толстуха насмешливо фыркнула.
— Ну уж нет, ты если и переродишься, то в какую-нибудь паршивую собаку.
— А-а… Ну тогда я обязательно задеру на тебя заднюю ножку, старая черепаха, — крикнул Крыса и зашелся в хриплом смехе.
Бабка только охнула да схватилась за огромную редьку.
Крыса поспешил увернуться, утягивая за собой Тору.
— Так-так… Это не наш ли галантный ухажер из судейской гостиницы? Ну и чем там у тебя кончилось с той юбкой?
— Тсс! — Тора огляделся по сторонам, чтобы убедиться: их не подслушивают. — Пошли уж, старый проныра. Расскажешь мне чего-нибудь, а я за это угощу тебя винцом.
Крыса оживился, глазки его радостно заблестели.
— От такого угощеньица не откажусь. Я знаю тут одно подходящее местечко поблизости.
Даже с костылем Крыса передвигался так проворно, что Тора едва поспевал за ним. Мысленно чертыхаясь на старого жулика, он все же прибавил шагу, надеясь раздобыть какие-нибудь ценные сведения.
Крыса изображал одноногого, пока они не добрались до крохотного погребка, втиснутого между двумя другими заведениями. Здесь обычно сидели четыре-пять посетителей, но сейчас было пусто. На деревянном помосте стояло несколько огромных глиняных кувшинов с вином, там же сидела круглолицая молодуха со спящим малышом, привязанным к спине. Крыса опустил свою тощую задницу на край помоста и сказал:
