неуверенно. Тонкие, как нарисованные, черты лица остались спокойны, и Вера почему-то подумала, что та похожа на иконописных святых.
– Я… пойду, пожалуй. – Она осторожно высвободила ладонь из Вериных пальцев.
Её взгляд всё ещё был мутный, как после долгого и тяжёлого сна. Может, она и тварь никакую не видела? Что тогда о Вере подумала? Налетела, кричала какую-то чушь, пиджак отобрала… как бы ещё сумасшедшей не посчитала! Вера смущённо пробормотала извинения и отодвинулась в сторону, чтоб ещё сильнее не пугать девушку, и потом ещё долго смотрела, как та, покачиваясь, бредёт по мосту и исчезает среди деревьев на той стороне.
Про пиджак незнакомка, кстати, так и не вспомнила. Он так и осталась валяться на земле, уже совершенно обычный. Вот только прикасаться к нему все равно не хотелось.
Когда адреналин схлынул, Вера резко вспомнила, что так и стоит на мосту, прижимаясь к ограждению. В спину ей тут же дохнуло холодом, по шее пробежала дрожь. От страха одновременно начало мутить и потряхивать, и она спешно сбежала с моста обратно, к ведьмам… хотя, честное слово, мост был далеко не так страшен, как они!
– И что это ты тут устроила? – так холодно осведомилась Анастасия Фёдоровна, что у Веры разом все зубы заныли.
Вот только на этот раз она чувствовала свою правоту. Но будет ли та хорошим щитом против разгневанной старшей?
– Вы же сами меня учили, что мы должны защищать людей от таких вот… тварей. – Её голос дрожал, и Вера нервно сжимала кулаки, усилием воли заставляя себя не отводить взгляда от лица Анастасии Фёдоровны.
– Город, а не людей!
– А люди что, не часть города? Что мы бережём? Просто кусок земли на карте? Здания, которые не сами по себе выросли? – Вера перевела дыхание и продолжила почти шёпотом: – И почему мы вообще имеем право назначать кого-то приманкой на убой? Мы что, судьи?
– У нас есть долг, – жёстко произнесла Анастасия Фёдоровна. – Мы должны его выполнять, всё остальное – неважно. Единичные жертвы – цена, с которой город готов мириться ради своего покоя. Лес рубят – щепки летят, знаешь такую пословицу?
Алина вздохнула и коротко глянула на Веру.
– Наша безопасность важнее, – неохотно добавила она, всё же стараясь не смотреть Вере в глаза. – Много тварей мы бы… убили, если б подставлялись каждой? К тому же… у неё был шанс уцелеть, если б мы быстро тварь скрутили. Небольшой, теоретический, но был.
Вера зажмурилась. Слов, чтоб им возразить, не находилось, но гнев и ощущение жуткой несправедливости жглись в груди, требуя выхода.
– Это неправильно. Неправильно! – наконец выкрикнула она, чувствуя, как щекочут щёки злые бессильные слёзы.
– Неправильно, – твёрдо сказала старшая, – что мы упустили тварь. И теперь она может найти прореху и вырваться в обыденный мир. И тогда жертв точно будет больше, чем одна.
– А нам так нужна жертва? Разве мы не можем справиться без неё?
Алина вскинула голову и закрыла глаза, вслушиваясь в птичьи крики. Устало коснулась переносицы.
– Тварь слишком быстрая. Мы просто не сможем её догнать, даже выследить – и то не сможем! Ты же видела, каким туманом она ползает. Попробуй отыщи её в ночном городе! Мы можем только её приманить.
– Если, конечно, сумеем отыскать приманку, – недовольно поджала губы Анастасия Фёдоровна.
Вера только сильнее кулаки сжала. Она просто не могла, не могла согласиться с ними. Так легко сдаться, перечеркнуть свои убеждения, так легко отказаться от своих слов… чтоб со временем стать такой же Анестезией Фёдоровной?!
– Хорошо. – Когда она приняла решение, её голос почти не дрожал. – Нам ведь надо, чтобы он только пришёл к приманке, так? А вовсе не убил её?
Старшая довольно кивнула:
– Конечно. Риск, само собой, есть, но…
– Хорошо, – перебила её Вера. – Тогда приманкой буду я. Вам же от меня всё равно только присутствие нужно? Так хоть какую-то пользу принесу!
И прежде чем ведьмы найдут слова для отповеди, бросилась к мосту и оставшемуся лежать на нём пиджаку. Когда Вера неловко возилась, отцепляя брошь, чужая магия покалывала пальцы, как статическое электричество. Запоздало накатил панический ужас: ты что творишь, дура? Ты и впрямь готова жизнью рискнуть ради своих наивных идеалов? Ты точно хорошо подумала?
Вера обернулась. Ведьмы так и стояли напротив моста, не сводя с неё взгляда. Ни останавливать, ни отговаривать Веру они, похоже, не собирались. Она ещё могла отыграть всё назад, вернуться к ним, отдать Анастасии Фёдоровне брошь, чтобы старшая нашла новую приманку…
Нет. Вера коснулась засохшего цветка сирени в кармане. Пожалуйста, пусть твоей удачи хватит ещё на чуть-чуть!
Она выпрямилась и приколола брошь к рубашке. Ноги тряслись. Как-то особенно остро ощущалось, что всего в паре метров под ней – ненавистная река, да не мелкая и грязная Смоленка, а иная – глубокая, бурная. Бездонная. Хотя кто знает, какими становились реки на иной стороне?
Вера закрыла глаза, сжала в кулаке цветочек сирени и принялась ждать. Время тянулось, и тянулось, и тянулось, как пружина. Скоро эта пружина растянется до предела, взвизгнет и сожмётся, в кашу раздавив одну маленькую глупую ведьму. Вера повторяла вместо молитвы «со мной всё будет хорошо», но с каждым словом всё меньше и меньше верила в это. Невыносимо хотелось сказать: «Хватит! Я сдаюсь!» – и вернуться под крылышко к Анастасии Фёдоровне, покорно позволив ей руководить, и решать, и приказывать. А взамен – только язвить тихо.
Ага, как Алина.
Вера только сильнее стиснула зубы. Нет уж! Она не струсит так жалко! Она не…
Это началось внезапно. Мысли стали вялыми и отрывистыми, холод растёкся по жилам, а веки налились такой тяжестью, что даже если бы Вера захотела открыть глаза, то уже не смогла бы. И это напугало её сильнее всего: страх неизвестности прорвался сквозь сонное отупение, встряхнул её, как удар тока, заставил распахнуть глаза и взглянуть на тварь.
Вот только среди клубов тумана стоял не зубастый монстр, а сама Вера – её размытая неточная копия, плоский, безжизненный рисунок. И больше всего он хотел стать настоящим.
Отчего-то не возникало сомнений, что произойдёт, если он её хоть пальцем коснётся. И Вера не собиралась уступать этому монстру ни своё тело, ни свою жизнь.
Никакой магии она не почуяла: может, и впрямь ещё слишком неопытна, чтобы вообще в таких охотах участвовать? Лишь на мгновение оглушили резкие птичьи крики и яростный плеск воды, и за ними совершенно терялся шёпот, сливающийся из тысячи голосов. Но именно его Вера слышала, когда, как в самых навязчивых кошмарах, под её ногами исчез мост и она вместе с монстром свалилась в реку.
Тьма и холод накрыли с головой, вот только вместо воды вокруг тёк все тот же туман, густой и влажный. Он размывал очертания твари, лип к ней, пытался растворить в себе, превратить в тень – но не мог. Окаменев от страха и удивления, Вера следила, как медленно, медленно монстр приближается к ней, но не могла и сдвинуться с места. Как в самом тёмном, самом тяжёлом кошмаре.
Сердце гулко стучало в ушах, заполняя мёртвую тишину.
«Но разве ты теперь бываешь в тишине, Вера?»
Она так и не поняла, чей голос она услышала – в нём звучала и едкая насмешка Алины, и холодное высокомерие Анастасии Фёдоровны, и лёгкая мечтательность рыжей незнакомки. Но вслед за ним она различила и другие, тихие, далёкие, прерывистые.
И все они звучали из монстра.
Вера распахнула глаза и подавилась криком. Понимание обжигало ужасом: все эти голоса, все они были живы, пока не попались на пути тёмной твари, пока она не поглотила их, не высосала, не отправилась на охоту дальше. И все они всё ещё были внутри неё.
– Я вас слышу, – прошептала Вера в глаза нависшей над ней твари. – Я вас освобождаю.
Они взревели разом, словно только и ждали этих слов. Шёпот сменился какофонией плача и воплей. Тварь дёрнулась, потянулась когтистыми лапами к морде, пытаясь укрыться и отгородиться от разноголосицы, но она становилась громче, и громче, и громче.
На мгновение Вере показалось, что ещё немного – и у неё кровь из ушей хлынет.
Но тварь разорвало быстрее.
И вот тогда наступила тишина.
Глядя, как медленно растворяются в окружающем тумане тёмные клоки марева, оставшиеся от монстра, Вера равнодушно подумала: «Получилось. Анастасия Фёдоровна будет довольна, свой драгоценный долг перед городом она выполнила. А я?» Вера поднесла к лицу ладонь, пытаясь разглядеть её сквозь туман. Кажется, она сама не собиралась растворяться, и то хлеб. Но как теперь выбраться наверх? И получится ли выбраться?
Вторую руку что-то колко обожгло, словно Вера
