что-то ещё, но слова повисли в воздухе. Запугал его что ли этот властный дядечка в тёмном костюме? Передо мной стоит практически мальчишка, может быть ещё студент, долговязый, худой, с копной золотисто-рыжих непослушных волос и уставшим взглядом. Загоняли, его сегодня за мой столик, беднягу.
— Поставьте тогда просто на стол, но не открывайте, — я чуть поджимаю губы, кидая недовольный взгляд на дарителя. Придвигаю свой бокал, — А мне, пожалуйста, повторить Ланзерак Пинотаж.
Официант кивает и удаляется, чтобы наполнить мой бокал. А во мне начинает закипать ярость. Не дают спокойно насладиться музыкой! Надо было Ковальчука с собой позвать, сидел бы рядом, молчал и заодно отпугивал ненужных кавалеров. Хотя сильно сомневаюсь, что он бы молчал, да и про платье он меня предупреждал, м-да… Может всё-таки позвать сюда? Ничего с ним не случится, если он начнёт пыхтеть над своими книгами спустя парочку часов? А что, по-моему, отличная идея! Или это во мне три бокала красного уже говорят?
Рука потянулась к металлическому клатчу, но раскрыв его, я обнаружила на дне лишь помаду и пудреницу. Свой айфон я благополучно забыла в номере. Вроде бы… По крайней мере, я помню, как в последний раз держала его в руках именно там, когда наносила макияж. А здесь, в банкетном зале я его ни разу и не доставала, дав себе возможность отдохнуть от социальных сетей.
Вот чёрт! У меня даже банковской карточки с собой нет! Вся наша жизнь уже давно заключена в один смартфон. И как расплачиваться теперь? Не «тёмный костюм» же просить, хотя не сомневаюсь, он бы заплатил, но вовсе не по доброте душевной.
Официант подошёл, чтобы вновь наполнить мне бокал вина. А я смотрю растерянным взглядом на сцену, на вино льющиеся по стенкам бокала. В голове какой-то калейдоскоп из мыслей, чувств и образов и почему-то невольно всплывают строки: «Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине».
Неужели я реально захмелела? Но будет ли пьяный человек так точно цитировать стихи Блока? Вопрос, хороший вопрос…
И Ковальчука теперь на помощь не позовёшь никак. Я с грустью и досадой сделала глоток и чуть не закашлялась, когда неожиданно у самого уха услышала голос:
— Красивым девушкам противопоказано грустить в одиночестве.
Глава 19
Поднимаю глаза. Надо мной возвышается тот самый местный альфач в тёмном дорогом костюме. Улыбается одними уголками губ, а смотрит холодно, властно. От такого взгляда у меня по коже даже озноб прошёл. Задержал свой взгляд на моём v-образом вырезе, хищно усмехнулся и без приглашения уселся рядом.
Прелестно, просто прелестно.
— Противопоказано подкрадываться к ним сзади, — отвечаю я, спокойно, чуть улыбаясь. Но при этом стараюсь вложить во взгляд максимум льда. Тебе ничего не светит. Ничего. Даже если я очень много выпью. Даже если ещё больше, чем сейчас — раза в два. Всё равно — ничего!
— Не вели казнить, вели миловать, — вскидывает руки он, засмеявшись. — Я, кстати, Герман.
Выжидающе смотрит мне в глаза, явно изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не нырнуть в моё декольте. Что ж, придётся тоже представиться, хоть мне и не особо хотелось. Нужно постараться как-то аккуратно от него отделаться. И как можно скорее каким-то чудесным образом оказаться в своём номере под крылышком у товарища писателя. Что выглядело сейчас как задача со звёздочкой — без способности к телепортации и без моего гаджета, которым я должна была расплатиться за счёт в ресторане.
Интересно, смогут ли они записать оплату на моё имя и номер, в котором я проживаю? Или заставят перемывать посуду в качестве отработки? Так ведь обычно делают с нерадивыми посетителями ресторанов в американских фильмах? Но то Америка, а то суровой сибирский край… Да и сильно сомневаюсь, что альфач, который распустил рядом со мной свои павлиньи перья, позволит мне намывать посуду в качестве оплат счёта за вино. Обязательно ведь вызовется помочь. И разумеется, не безвозмездно, а с последующей отработкой мной долга.
Чёрт! Как же я сейчас была бы рада товарищу писателю! Даже если бы он начал выносить мне мозг своими нравоучениями по поводу длины и развратности моего платья. Или если бы прилюдно начал меня отчитывать и говорить «а я ведь предупреждал».
— Лера, — отзываюсь я после небольшой паузы. Перевожу взгляд на сцену, полностью игнорируя присутствие Германа.
— Хорошо играют ребята, да? — кивает в сторону сцены. Ха! Что-то я не заметила до этого, чтобы за их столиком хоть один человек с упоением слушал группу. Переговаривались между собой, громко смеялись, лапали девиц и периодически ходили курить. Они были самой многочисленной и шумной компанией, на которую волей не волей все временами бросали взгляды.
— Да, я вот как раз сижу и наслаждаюсь.
— А зачем сидеть? — вскидывает он брови вверх. — Под такую музыку нужно танцевать. Пойдём, Лер?
Я злобно прищуриваюсь:
— Это где это написано, что нужно?
— Ну как же? Это общеизвестное правило.
— Спасибо, но я не танцую.
Герман снова смеётся, мои злобные взгляды и игнор ему явно по боку. Снова отворачиваюсь и с полным равнодушием продолжаю медленно цедить вино.
— Не танцуешь, и подарки не принимаешь. Нехорошо так, — подвигается ближе, я даже не успеваю среагировать и отодвинуться от него. — Так ненароком и сердце ведь можно разбить. А моё сердце дорого стоит…
«Он ведь явно не отстаёт» — с какой-то грустью и безнадёжностью думаю я. Придётся выкладывать козырь, которым я пользуюсь очень редко. Но больше на свою пьяную голову мне сейчас ничего не сообразить.
— Герман, я замужем. Как только мой муж решит срочные деловые вопросы, он присоединиться ко мне. Поэтому извини, — вымучиваю из себя подобие улыбки, — Потанцевать не получится.
Молчит несколько секунд, потом переводит взгляд на мои пальцы.
— Замужем? — ухмыляется. — А где же кольцо?
Лёгкими, едва уловимыми движениями проводит пальцами по тыльной стороне моей ладони. Я спокойно убираю руку без резких движений. Неизвестно ещё сколько он выпил, но злить его сейчас точно не нужно. Внутреннее чутье мне подсказывает, что с ним нужно быть максимально осторожной, продумывать каждое свое слово, хоть это и нелегко было делать на пьяную голову. Несмотря на приятную наружность, обжигающий и одновременно подчиняющий взгляд, который, я уверена, ни одну женщину сводил с ума, Герман вызывал у меня отторжение.
— Не носим, ни я, ни муж, — деланно пожимаю плечами. Вопрос не застиг меня врасплох. Этот козырь я разыгрываю уже не в первый раз и никогда не таскаю с собой фальшивые обручальные кольца. В современном обществе отсутствием
