улыбкам, каждая была недалека от того, чтобы вцепиться сестре в волосы. Бедный, бедный дядя Вова! Знай, он двадцать лет назад, какой бомбе поджег фитиль, купил бы племянницам по кукле.
Тут уже и ведущая догадалась о том, что в сценарии произошёл сбой. Выскочив на передний план, как на амбразуру, она заслонила собой студию и бесстрашно ринулась в последний бой:
– Наука изучает чудо рождения двоен, ищет причины и закономерности, – затарахтела она в камеру тоном, близким к истерике. – Для всех остальных появление таких детей в семье – это дар небес. Двойная радость, двойное счастье. Считается, что эти дети приносят счастье в дом. И по сей день, наверное, любая женщина, ждущая ребенка, втайне загадывает – а вдруг двойня?
Ведущая перевела дух и уставилась на Алану, словно умоляя о помощи. Как будто она могла это сделать. Зал вяло зааплодировал, и на этой торжественной ноте, наконец, включилась реклама. Алана подумала, что всё самое интересное наверняка осталось за кадром, и попыталась представить себе как, покинув студию, сёстры-братья продолжают выяснять отношения и вытряхивать скелетов из пыльных шкафов. Попытка удалась, она даже похихикала немного. Но в пустой квартире её одинокий смех прозвучал как-то дико, Алана осеклась, и не без облегчения выключила ящик. Счастье в дом? Возможно. Но не в их дом, увы.
******
Поздно ночью 20 июля 1995 года, в пятидесяти километрах от ближайшего населённого пункта, пассажирский поезд, следующий рейсом Москва – Симферополь при выезде из туннеля столкнулся со встречным грузовым. В результате столкновения 16 вагонов сошли с рельсов и взорвались четыре цистерны со сжиженным газом. Машинист пассажирского поезда и его помощник умерли на месте, всего погибли 15 человек, 43 с травмами и ожогами разных степеней были доставлены в больницу. Из них ещё семеро скончались в течение недели. Спустя восемь месяцев после катастрофы, не выдержав бесконечного следствия, умер от сердечного приступа и машинист грузового состава.
Об этой трагедии долго писали в газетах и говорили по радио и телевидению. Прокуратура области почти год вела расследование, но в итоге, сняв с должностей пару руководителей низшего звена и одного начальника вокзала, дело закрыли с формулировкой: "В связи со смертью главных подозреваемых лиц". Времена наступили смутные, ценность человеческой жизни и без того сильно снизилась, а тут… что расследовать, и так всё понятно.
Пятилетняя девочка Алана в железнодорожных катастрофах ничего не понимала. Но она видела заплаканные глаза бабушки, которая пыталась держать себя в руках, что-то готовила, убирала, кормила внучку кашей, мазала её зеленкой и укладывала спать. Видела отца, сидевшего за столом в кухне и непрерывно глотающего из стакана прозрачную жидкость, которую мама терпеть не могла, и при ней он позволял себе такое только по праздникам. Жидкость называлась "водкой". Когда дочь подошла к нему, чтобы что-то спросить, отец посмотрел сквозь неё мутным взглядом, и в этом взгляде Алана прочитала, что лучше ей уйти.
В доме начали появляться какие-то люди. Некоторых она знала, большинство же видела впервые. Бабушка на кухне о чём-то разговаривала с соседками, вытирая мокрые глаза. Когда Алана появилась на пороге, все замолчали и разом посмотрели на неё.
– Бедняжка! – всхлипнула тётя Оксана, мама Людочки, и тут же торопливо прикрыла рот рукой.
– Бабушка, почему ты плачешь? – спросила девочка, пропустив слова соседки мимо ушей. Но бабушка не ответила, и отвернулась к плите. Вместо неё над Аланой нависла дородная Наталья Фёдоровна (та самая Наталья Фёдоровна, из-за которой Лёлька однажды лишилась любимого ружья).
– А ну-ка, деточка, пойдем отсюда! Нехорошо подслушивать разговоры старших. Иди-ка, поиграй! – пробасила она.
Алана пыталась протестовать, но куда ей было тягаться с огромной женщиной! Та сжала её ручонку, будто клешнями, и поволокла в детскую. Алана слабо упиралась, не понимая, что происходит. Будь на её месте Лёлька, она бы уже визжала, орала и точно устроила бы скандал, но… Лёльки не было. Лёлька отдыхала в санатории, купалась в море с дельфинами и, наверное, собирала для сестры в плетеную сумочку ракушки. А её, Алану, одну здесь ни во что не ставили.
Наталья Фёдоровна оттащила девочку в комнату и закрыла за ней дверь, строго-настрого приказав "сидеть и не высовываться". Так Алана и поступила, сидя на кровати с куклой и тихо вытирая слёзы. Играть не хотелось. Ей было страшно, хоть и не понятно, отчего.
Поздно вечером пришла тётя Оксана и увела её к себе, в квартиру этажом выше. Это было странно. Пару раз она уже ночевала у соседки – когда родители уезжали на дачу с ночёвкой, но ведь сегодня папа и бабушка никуда не уехали, они остались дома. И бабушка странная – ничего не стала объяснять, лишь сунула Алане в руки ночную рубашку и зубную щетку. Тогда она спросила тётю Оксану, почему ей нельзя ночевать дома. В ответ соседка пробормотала что-то неразборчивое, вроде того, что сегодня там будет слишком многолюдно.
Удовлетворил тот ответ Алану, или нет, она не помнила. Бабушка по-прежнему отмалчивалась, спрашивать отца она побоялась, и молча поплелась следом за тётей Оксаной. Дома у неё умылась, почистила зубы, натянула ночнушку и легла на Людочкину кровать, отвернувшись к стенке. Вспомнила, как Лёлька натягивала на голову простыню и пугала трусиху Людочку криками: "Ух-ху! Я приведе-е-ение!". Воспоминание заставило Алану улыбнуться, и она успокоила себя тем, что завтра наверняка всё образуется. Это просто день такой, нелепый, надо переждать.
– Подвинься! – сказала вошедшая Людочка и присела рядом с ней на край постели. Алана, и без того занимавшая очень мало места, почти вжалась в стенку. В свои предыдущие ночёвки у тёти Оксаны, они с Лелькой спали вместе, а Людочку укладывали на раздвижном кресле-кровати. Сейчас всё было по-другому. Лёльки не было, а ветрянки тетя Оксана не боялась, так как её дочь переболела ещё в прошлом году.
Люда улеглась рядом, долго ворочалась и кряхтела. Алана старалась не обращать на неё внимания и уже почти заснула, как вдруг услышала рядом голос, явно повторяющий чьи-то взрослые слова:
– Да-а-а… несладко тебе теперь придётся в жизни. Узнаешь, почём фунт лиха!
– Что? – Алана приподнялась на локте, стряхивая сон. – Что ты говоришь?
– Я говорю, что тяжело быть сиротой. Особенно при таком отце, которому лишь бы за воротник заложить, – и Люда нарочито сочувственно вздохнула.
– За какой ещё воротник? – не поняла Алана. – Чего заложить?
– Ну, выпить он любит, – пояснила Людочка. – Водки. Чего тут непонятного? Алкаш он у вас, только мама ваша его сдерживала. А теперь её нет, и он совсем сопьётся. Так моя мама сказала! – с
